Соломон Шварц - Антисемитизм в Советском Союзе

Общее количество евреев в Псковской, Новгородской, Смоленской, Брянской, Орловской, Курской и Воронежской губерниях, в Донском округе и в Крымской автономной республике достигало, по переписи 1926 года, 184 тысяч (подсчитано по данным в «Всесоюзная перепись населения 17-го декабря 1926 года. Краткие сводки», Москва, 1928 г., выпуск 4-ый, стр. 46 и ел.) при общем количестве еврейского населения РСФСР в 566,9 тысяч. Ко времени переписи 1939 года еврейское население РСФСР возросло до 948 тысяч (Зингер, стр. 126), т. е. более, чем в полтора раза. Еврейское население этих областей достигало поэтому в 1939 году никак не меньше 250 000. А кроме названных областей немцами были заняты частично и некоторые другие области РСФСР, правда, со сравнительно немногочисленным еврейским населением. Общее количество довоенного коренного еврейского населения на территории РСФСР, подвергшейся немецкой оккупации, было, вероятно, выше 250 000, достигая, может быть, 275 000).

Коренное еврейское население той части Советского Союза, которая не подверглась оккупации, было таким образом несколько менее миллиона. Оккупация распространилась на территорию, на которой жило не менее 2/3 еврейского населения СССР в его старых границах и не менее 4/5 коренного еврейского населения расширенного Советского Союза.

В годы войны о характере эвакуации населения в восточные области Советского Союза ходили самые фантастические слухи. В американской печати в частности получило широкое распространение мнение, что советское правительство, кроме общих мероприятий по эвакуации правительственных учреждений, промышленных предприятий и пр. с их персоналом, принимало энергичные меры по эвакуации евреев, как таковых, чтобы спасти их от угрожавшей им опасности. Такого рода утверждения и позже можно было встретить и в серьезных работах, у свободных от просоветских иллюзий авторов. Так еще через три года после окончания войны E. M. Кулишер писал ( Eugene M. Kulisher, «Europe on the Move, War and Population Changes, 1917–47», New York, Columbia University Press, 1948, p. 260.):

«…Правительство приняло меры, чтобы не допустить общего ухода населения, что привело бы к тому, что дороги были бы забиты, и имело бы своим дальнейшим последствием массовый приток населения в области, неспособные ни приютить, ни прокормить такого количества беженцев. Лишь небольшая часть сельского населения была эвакуирована. Из городских центров были вывезены фабрики вместе с обученными и многими другими рабочими. Кроме того, были эвакуированы государственные служащие и широкие массы евреев (large population of the Jews), чтобы спасти их от немецких жестокостей».

Сейчас такого рода высказывания, правда, встречаются всё реже; в годы войны таково было господствующее мнение.

В советской печати, поскольку она проникает заграницу, никаких правительственных декретов или инструкций об эвакуации опубликовано не было. Не было и высказываний советских вождей, которые позволили бы составить представление о задачах эвакуации и ее характере. Единственное исключение составляет радио-речь Сталина от 3-го июля 1941 года, в которой была выдвинута мысль о «выжженной земле» (еще без употребления этого термина) ( И. В. Сталин, «О великой отечественной войне Советского Союза», 5-ое издание, Москва, 1946 года, стр. 14.):

«При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Всё ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться».

Термин «выжженная земля» не совсем верно характеризует эту политику: судя по многочисленным описаниям эвакуации в советской периодической печати и в художественной литературе, задачи, которые стояли перед уходящими советскими властями, сводились не столько к уничтожению, сколько к увозу всего того, что могло быть использовано для нужд войны и прежде всего к эвакуации более ценных с точки зрения работы на оборону промышленных предприятий с наиболее ценной частью их персонала и к скорейшей мобилизации и эвакуации всех, кто может носить оружие. Эвакуация евреев, как таковых, в рамки этого плана как-то просто не укладывалась. Этой проблемы для советской администрации не существовало.