Тим Бёртон - Тим Бёртон - Интервью - Беседы с Марком Солсбери

Их никогда не рассматривали всерьез, да и вообще не считали настоящими людьми. И они были настолько не от мира сего, что помнят меньше, чем я, если такое вообще возможно. И это позволило мне расправить крылья. Так, здесь не идет речь о документальном изображении жизни Орсона Уэллса. Когда умер Эд Вуд, в газетах-даже не сообщили о его смерти. Он умер в своем маленьком домике от сердечного приступа во время трансляции футбольного матча. Люди даже не знали, кто он.

Первоначально фильм собирались снимать на киностудии «Коламбиа пикчерз», но когда Бёртон решил сделать его черно-белым, руководитель студии Марк Кантон не согласился на это, поставив условием, чтобы студия имела преимущественные права на картину. Бёртон же настаивал на своем полном контроле над всем процессом, в результате в апреле 1993 года, за месяц до запланированного начала съемок, Кэнтон потребовал перепродажи прав на фильм. Все студии невероятно возбудились: «Уорнер», «Парамаунт», «Фокс» — все хотели перекупить проект, но Бёртон решил принять предложение киностудии Диснея, ранее продюсировавшей «Кошмар перед Рождеством». Определив бюджет в 18 миллионов долларов — не очень высокий по нынешним меркам, — боссы диснеевской студии полагали, что не слишком сильно рискуют, предоставив Бёртону полную творческую независимость. Он начал съемки в августе 1993 года.

Ни один другой фильм мне не было так трудно запустить, как «Эд Вуд». А сначала казалось, что он будет самым легким, я же собирался работать без гонорара, только за проценты. Никакой совсем уж несусветной экзотики там нет. И, поверьте мне, когда я читал сценарий, он показался мне очень хорошим, ничуть не более странным, чем то, что я снимал раньше. Без сомнения, этот фильм был едва ли не самым дешевым со времен «Пи-Ви»: большинство актеров согласились работать за небольшие деньги.

К решению снимать фильм черно-белым мы пришли самым обычным образом. Вместе с Мартином Ландау, который играл Белу Лугоши, мы делали пробы у художника по гриму Рика Бейкера и размышляли: «Какого цвета глаза у Лугоши?» А потом мне стало казаться, что все это — чушь собачья, не хотелось углубляться в подобные материи. Надо делать фильм черно-белым, чтобы не тратить времени, мучаясь сомнениями по поводу цвета глаз. Попросту сказать, снимать следует так, чтобы соответствовало замыслу фильма, а он прямо-таки напрашивался быть черно-белым. Каждый, конечно, может сказать, что этот фильм лучше бы смотрелся в цвете, но если кто так думает, пусть и ломает голову, какими должны быть цвета. И уж коли фильм не должен быть цветным, его надо делать черно-белым — как «Франкенвини» или «Винсент». А «Битлджус» должен быть цветным, как и «Большое приключение Пи-Ви», как «Бэтмен», наконец. Надо снимать так, как лучше всего для конкретной картины.

Так или иначе, у меня состоялась встреча с руководством «Коламбиа», и они уперлись. Я пытался их убедить, что не важно, черно-белым или цветным будет фильм, — главное, чтобы он работал. Сказал, что не могу предвидеть, насколько успешным он получится, — я никогда не уверен заранее в успехе фильма. Он или нравится людям, или нет, а моя задача — снять его так, чтобы шансы на успех были наибольшими. Здесь же я совершенно ясно ощущал материал как черно-белый. И в этом нет никакой претенциозности: я как раз обычно стараюсь не снимать черно-белые фильмы, чтобы избежать подобных упреков. Далеко не все нынешнее черно-белое кино мне нравится, впрочем, это и не столь важно. Просто ты делаешь то, что считаешь правильным для своей картины, — вот и весь разговор.

«Коламбиа» отказалась от этого проекта, и прекрасно — не люблю иметь дела с людьми, с которыми не нахожу взаимопонимания. Да и кто это любит?

Я сидел на их собрании, где они, такие все самовлюбленные, похвалялись своим новым блокбастером «Последний киногерой» [87] «Последний киногерой» (Last Action Hero, 1993) — фильм Джона Мактирнана с Арнольдом Шварценеггером в главной роли. В прокате провалился (собрал в США 50 миллионов при бюджете 85). , и думал про себя: «Рад за вас, что вы такие умные». Не выношу самодовольства, особенно в такой сфере, где никто ни хрена не понимает. Все, что ты можешь, — это верить, любить свое дело и стараться снять фильм как можно лучше. С годами я становлюсь все менее и менее терпимым, когда приходится выслушивать всю эту дребедень. Я еще стерплю, если кто-то спросит в разговоре: «Как ты думаешь, это хорошая идея?» Такое вполне допустимо. Однако порой чувствуешь себя так, словно живешь в мире иллюзий, а я не хочу пропадать в мире, который создают для себя эти люди, — именно потому я недавно покинул Голливуд и теперь здесь, в Нью-Йорке. Единственный мир иллюзий, который я хочу создавать, — это кино. Сам факт, что подобные деятели могут, рассевшись с умным видом в креслах, самодовольно разглагольствовать о своем великом летнем хите, полагая, будто знают, о чем говорят, — какая-то дурная шутка. Хорошо, что я ушел с этого собрания.