Давид Флуссер - Загадка Христа

Все же трудно составить представление об истинном положении дел, если скрытый в евангелии по Марку древний рассказ отождествить с существующим сейчас текстом евангелия. Хотя сегодня многие серьезные ученые различают первичный текст и вторичную редакторскую работу Марка, большинство из них не делает отсюда необходимого вывода. А именно, если исходный материал был существенно переработан Марком, то второе евангелие нельзя отождествлять с древним рассказом, на котором оно основано. Можно предположить, что именно этот рассказ, а не его переработанный вариант был известен как Луке, так и Матфею. Основываясь на этом предположении, Р. Линдсей (см. библиографию) предложил новый подход к синоптической проблеме и пришел к следующим выводам (в их пользу можно привести дополнительные аргументы). Кроме источника логий, Матфей и Лука непосредственно использовали древний рассказ. Редактор евангелия по Марку пользовался также текстом Луки, а Матфей, наряду с древним рассказом, довольно часто привлекал текст нынешнего Марка. Отсюда следует, что в тех случаях, когда Матфей и Марк почти дословно совпадают, первый евангелист исходил из текста нынешнего Марка, а не из древнего рассказа.

Евангелие от Марка было написано на разговорном, принятом в повседневном общении, греческом языке. С точки зрения евангелиста, Иисус был одаренной сверхъестественными способностями личностью, чудотворцем, святым и одиноким человеком, которого не понимали современники и даже собственные ученики. Находясь на кресте, этот человек чувствовал себя оставленным не только своим народом, но даже своим небесным Отцом. Свое понимание смерти Иисуса Марк выразил цитатой из псалма (22:2): «Бог мой, Бог мой! Почему ты меня оставил?» (Мк 15:34 и Мф 27:46).

Но даже не принимая гипотезы Линдсея и по-прежнему рассматривая дошедший до нас текст Марка как источник для Матфея и Луки, современный экзегет может без особого труда отделить в текстах евангелий работу редактора от более древнего традиционного материала. В этом немалая заслуга школы, разработавшей метод «анализа редакций». Представители этой школы, часто сами того не осознавая, подготовили почву для надежного исследования жизни Иисуса. В настоящей книге мы широко используем результаты метода «анализа редакций» и гипотезу Линдсея, чтобы идентифицировать оба древнйхдокумента — древний рассказ и источник логий. Поэтому мы иногда не основываемся на отдельно взятом евангелии, но пытаемся отделить первичный материал от работы редактора, исходя из всех трех евангелий. В таких случаях перед первой ссылкой на текст ставится «ср.» («сравни»). Читатель может контролировать нашу работу, вооружившись синопсисом.

Чтобы понять Иисуса, необходимо знать иудаизм того времени. Еврейские источники не только помогут увидеть Иисуса в современном ему окружении, но также позволят правильно истолковать его высказывания. В тех случаях, когда сквозь греческий текст отчетливо проступает еврейский оборот речи, мы при переводе исходим из этого последнего, а не из буквально понятого греческого текста.

В данной книге я не ставлю задачи преодолеть расстояние между историческим Иисусом и христианской верой. Я просто пытаюсь помочь современному читателю увидеть Иисуса — человека, который говорил на языке своего народа и жил внутри еврейской традиции, который ни в коей мере не отменял еврейской веры в одного всемирного Бога и предание «учителя нашего Моисея», а, напротив, стремился выявить их глубочайший смысл. Мне кажется, что наше время особенно подходит для того, чтобы понять Иисуса и его дело. Глубокий страх перед будущим и настоящим пробуждает в нас небывалую чуткость. Переоценка Иисусом всех общепринятых ценностей находит в нас сегодня отклик еще и потому, что многие из нас ощущают ту проблематичность моральных норм, из которой в свое время исходил Иисус. Как и его, нас почему-то тянет к изгоям общества, грешникам. Он считал, что не следует отвечать злом на зло (Мф 5:38–39). Отказ от этого принципа в маленькой группе и в большом мире приводит к тому, что всегда блуждающие там силы, сами по себе нейтральные, непременно становятся разрушительными. И сегодня мы можем это понять. Мы можем также, освободившись от власти застарелых предрассудков, уверенно принять принцип неразделенной любви, который отстаивал Иисус, — и сделать это не в силу филантропической глупости, а просто принять его как правильную психологическую установку.