Дэннис Лим - Дэвид Линч. Человек не отсюда

Линч отзывался о Лос-Анджелесе в смело романтическом ключе как о месте, «где золотой век кино еще жив», задерживаясь на «ночном запахе жасмина». Едва ли не первое, что он сделал по приезде в Лос-Анджелес, — посмотрел на дорогу, на которую съезжает в «Бульваре Сансет» Билли Уайлдера скрывающийся от коллекторов герой Уильяма Холдена, тем самым уготавливая себе судьбоносную встречу с призраками Голливуда эпохи немого кино. (Линч вспоминает, как был расстроен, узнав, что особняк Нормы Десмонд, которым владела семья Гетти и который уже давно снесли, на самом деле находился на бульваре Уилшир.)

Как и в любимом «Бульваре Сансет» Линча, повествование в «Малхолланд Драйве» ведется от лица главного героя, который, как выясняется, умер. Линч недвусмысленно отдает этому фильму дань кадром с легендарными воротами студии «Парамаунт», которые появляются в «Бульваре Сансет»; на парковке стоит «Изотта-Фраскини» 1929 года — машина, которую водит в фильме Уайлдера герой Холдена.

Погруженный в романтику ушедшего Голливуда, «Малхолланд Драйв», однако, вносит лепту в историю несчастных призраков этого города, рассказывая назидательную историю о профессиональном и романтическом разочаровании актрисы. «Стезя актера — одна из самых трудных, — сказал мне Линч в 2001 году. — У них есть только они сами, и большую часть времени они просто ждут и надеются; известно, какую роль в их взлетах и падениях играет случай». За историей Дайан/Бетти стоят трагедии из реальной жизни, такие как смерть Мари Прево, актрисы немого кино канадского происхождения, чье тело со следами зубов ее таксы было найдено через несколько дней после того, как она скончалась от истощения. Пег Энтуисл, актриса вторых ролей кино и театра, по легенде, покончила с собой, спрыгнув с одной из букв надписи «ГОЛЛИВУД». Мэрилин Монро была найдена в своей кровати в позе эмбриона, почти как тело, которое находят Бетти и Рита и которое, как выясняется, принадлежит Дайан. (Так случилось, что «Малхолланд Драйв» посвящен женщине, которая слишком рано ушла от нас, — начинающей актрисе Дженнифер Сайм, которая недолгое время работала ассистенткой Линча по продакшену и погибла в автокатастрофе в 2001 году.)

Главный источник вдохновения для структуры «Малхолланд Драйва» — «Головокружение» Хичкока, своего рода путеводная звезда Линча и самая известная дважды рассказанная история в истории кино. Как и «Шоссе в никуда», «Малхолланд Драйв» принимает форму «free replay — свободного повторного воспроизведения», если позаимствовать название эссе Криса Маркера о «Головокружении». «Ты — мой второй шанс, Джуди», — говорит герой фильма Скотти (Джеймс Стюарт) женщине (Ким Новак), которую он создал по образу утраченного предмета своей одержимости, таща ее на верх башни, где история повторится. Идея второго шанса, нового начала, занимает важное место в американском сознании, как и поиск идеальной подделки, более реальной, чем оригинал, иррациональный порыв, который Умберто Эко в эссе 1986 года «Путешествия в гиперреальности» окрестил «неврозом восстановления». «Малхолланд Драйв», восстановленный из руин закрывшегося проекта, представляет собой торжество второго шанса, однако в этом фильме рассказывается история бездарной реконструкции, в основе которой лежит заведомо провальная, но неотразимо притягательная идея переписать прошлое.

Согласно самой популярной интерпретации головоломки «Малхолланд Драйва», в последней трети остаток фильма переосмысляется как фантазия умирающего: вспышки распадающегося сознания убитой горем Дайан, погубившей свою возлюбленную, Камиллу (которую мы знаем как Риту), и пребывающей в предсмертной агонии. Бетти — альтер-эго Дайан, исполняющее ее желания, возникшее из изменчивой смеси вины, горя, ревности и желания. Возможно, потому, что Линч пришел к окончательной версии фильма, работая над уже отснятым материалом, или же потому, что он в принципе любит усложнять отношения между реальностью и фантазией, он представляет так называемую фантазию (то, что было в пилоте) более или менее реалистичной; номинальная же реальность (из второй съемки) приобретает форму бессвязных фрагментов и развивается по законам ночного кошмара.

Если нечто в нас отзывается на этот фильм и после того, как были получены ответы на эти вопросы, то потому, что эти вопросы, в общем, к делу не относятся. В большей степени, чем загадкой, которую нужно разгадать, предметом «Малхолланд Драйва» является сам акт разгадывания: приятный и опасный, важнейший и абсурдный процесс создания повествовательной логики, желания и создания смысла. Вне зависимости от того, задается ли в фильмах Линча этот вопрос напрямую — в поздних своих фильмах он размышляет о роли историй во времена, когда сама реальность кажется выбитой из колеи. Все, кто ближе всего Линчу по духу, так же зациклены на этой идее, и обретаются они не только в кино (ветеран французской новой волны Жак Риветт, известный молодой режиссер из Тайланда Апичатпонг Вирасетакул), но и в литературе. Как и Линч, Харуки Мураками пытается в своих книгах ухватить такие абстрактные головоломные понятия, как форма времени или неуловимость «я», и понимает, что сюрреализм работает эффективнее всего, когда незаметно внедряется в обыденный мир. Том Маккарти, размывающий в своем творчестве границы между концептуальным искусством и авангардным романом, говорит об «удивительно литературной логике» фильмов Линча, сравнивая «Внутреннюю империю» с «Поминками по Финнегану» и романами Алена Роб-Грийе. Покойный Роберто Боланьо открыто предлагал сравнивать его последний роман, расширяющий сознание опус-магнум «2666», с творчеством Линча: в книге даже есть киберкафе под названием «Огонь, иди за мной» и разговор о любимых произведениях Линча. «2666» — в той же степени книга о литературе, что «Малхолланд Драйв» — фильм о кино. И там, и там метафизический страх перед пустотой выглядывает прямо из-за занавеса обыденных событий повседневной жизни, а отношения между сном и реальностью планомерно переосмыслены. Применяя логику фрагментарной реальности кошмара к событиям действительности (менее «реалистичной», чем предшествующая фантазия с исполнением желаний), в «Малхолланд Драйве» Линч подчеркивает роль фантазии в придании формы и связности нашему опыту. То, что это одновременно убежище и риск, ясно показано у Боланьо в «2666», в рассказе о блуждающем разуме поэта Амальфитано. Его «мысли, или чувства, или бредни… делали побег свободой, даже если свобода означала всего лишь бесконечное продление побега. Они преобразовывали хаос в порядок, пусть и ценой того, что обычно называют рассудком». Амальфитано размышляет об извилистых течениях своего сознания, но он вполне мог теми же словами описать чарующий смысл и пугающую силу таких творений, как «2666» и «Малхолланд Драйв».