Дэннис Лим - Дэвид Линч. Человек не отсюда

Проект, знаменующий возвращение Линча, который согласились финансировать его французские меценаты «Сиби 2000», «Шоссе в никуда», написан совместно с Гиффордом, который стал другом Линча и, начиная с «Диких сердцем», время от времени работал с ним над сценариями. Будучи первым редактором в издательстве «Блэк Лизард Пресс» (важном культурном феномене 1980-х годов, находившемся в Беркли), Гиффорд сыграл ключевую роль в возвращении имен авторов бульварных романов, таких как Джим Томпсон и Дэвид Гудис; в своем творчестве он усиливает и остраняет многие их тропы, создавая лирическую нуаровую американу. Читать Гиффорда, говорил Линч, «это все равно что смотреть на Эдем до того, как все пошло не так», что заставляет задуматься о том, сколько же его книг Линч прочел: в мире Гиффорда все почти сразу становится самым мрачным образом не так. Линч купил права на роман Гиффорда 1992 года «Ночные люди», чтобы снять по нему фильм; он сказал Гиффорду, что его дочь Дженнифер хочет сыграть одну из лесбиянок-убийц. Но когда они начали работать, то обоим стало ясно, что лучше вместе написать оригинальный сценарий.

Как и другие проекты Линча, «Шоссе в никуда» началось с набора, казалось бы, не связанных между собой слов и образов. Его зацепила фраза из «Ночных людей»: «Мы просто пара апачей, устроивших дикую гонку на шоссе в никуда». Линч был в восторге от словосочетания «шоссе в никуда» (очевидно, песню Хэнка Уильямса он не знал). «Оно заставляло меня мечтать и открывало новые возможности», — говорил он. В сценарии «Шоссе в никуда» осталась одна-единственная строчка диалога из «Ночных людей» («Вот мы с тобой, мы ж реально поуродливей этих сукиных детей будем, нет, что ли?»), а центральная ситуация — превращение в духе Кафки. Но раскручивающий действие элемент сюжета пришел в голову Линчу в последний день съемок «Огонь, иди за мной»: некто получает таинственные кассеты с записями из его собственной жизни, записанные в его доме.

Фрейд характеризовал жуткое как определенное слияние чуждого и знакомого, ощущение беспокойства, связанное с чем-то странно или таинственно знакомым, «с чем-то, что должно было оставаться в тени, но оказалось на свету». Немецкий эквивалент этого слова, unheimlich, переводится как «неуютный». Историк архитектуры и критик Энтони Видлер распознает в жутких историях Эдгара Алана По и Э. Т. А. Гоффмана «контраст между надежным и уютным интерьером и пугающим вторжением незнакомого». Совершенно логично, что фильм, который открыто переводит линчевское мировосприятие в сферу жуткого, основан на спящих ужасах пространства дома, на вторжении самого зловещего рода. И еще логичнее, что дом этот принадлежит самому Линчу.

С 1986 года, года «Синего бархата», Линч жил в доме Джонсон Хаус в Беверли Хиллз, в здании из розоватого бетона, построенном Ллойдом Райтом-младшим, старшим сыном Фрэнка Ллойда Райта, примерно в 1963 году. Здание, встроенное в каньон Голливудских холмов, сразу за Малхолланд Драйвом, — это горизонтальная модернистская коробка с элементами орнамента ар-деко в стиле майя. Самые выдающиеся штучки — экстерьер из лиловой штукатурки и ряды шевронов, выстроенные так, что напоминают сосну, — прекрасная эмблема для сына лесника. Когда Линч пристроил туда бассейн и домик у бассейна, он нанял сына Ллойда-младшего, Эрика, который руководил строительством дома. В 1990-е Линч расширил свою территорию и добавил еще два дома. Одно здание служит ему дополнительным производственным офисом; другое, которое он позже переоборудовал в павильон с записывающей и монтажной студией, — это дом из «Шоссе в никуда», который он переделал для фильма, прорубив в фасаде вертикальные окна-бойницы и удлинив прихожую, что позволило снимать повторяющиеся длинные, «следящие» кадры в черном как ночь коридоре.

«Шоссе в никуда» стал возвращением к первоначальным принципам. Со времен «Головы-ластика» Линч не снимал фильма, который в той же степени находился бы именно в чьей-то голове. Голова в данном случае принадлежит угрюмому саксофонисту Фреду Мэдисону (Билл Пуллман), который живет в состоянии медленно закипающей ревности с безучастной и, возможно, неверной женой Рене (Патрисия Аркетт). И голова эта примерно через час после начала фильма поменяет хозяина: Фред, возможно, после зверского убийства Рене, на наших глазах превращается в мужчину моложе себя по имени Пит (Бальтазар Гетти), который заводит роман с двойником умершей женщины (снова Аркетт, теперь блондинка).