Валерий Киселев - Заплачено кровью

Капитан ветеринарной службы ветврач полка Никтополион Набель, бурый от загара здоровяк с совершенно белыми, выгоревшими на солнце волосами, выскочил из вагона вместе со всеми и, пока самолеты стреляли, лежал, вжавшись в землю и ожидая скорой смерти. Когда самолеты улетели, и он услышал голоса живых, Набель встал, отряхнулся и пошел в голову эшелона, где горели несколько вагонов. Рельсы от взрыва бомбы загнулись, как салазки, повсюду лежали и стонали люди, а один, убитый, по виду совсем мальчишка, висел головой вниз и на лице его застыла гримаса ужаса.

Дикое ржанье раненых лошадей било по нервам, в вагоне, где они стояли, все было забрызгано кровью. Одну лошадь взрывом выбросило из вагона на насыпь. "Батюшки! У ней и передних ног нет! - с ужасом пронеслось в голове у Набеля. - Надо пристрелить беднягу". Гоняясь за басмачами в пустынях Туркестана, он не раз видел смерть, но за последние годы отвык от крови, поэтому кобура его пистолета расстегнулась не так быстро, как раньше.

- Ну, стреляй, что смотришь! - услышал он сзади чей-то голос.

- Не могу, пистолет заело.

В глазах лошади застыло такое страдание, что Набель никак не мог заставить себя выстрелить в нее. Наконец, он все же нажал на курок, и, не глядя под ноги, побежал прочь, с трудом сдерживая нервную дрожь.

Горели вагоны, но их никто не тушил. Все были так потрясены внезапной бомбежкой, что не знали, за что браться.

- Вагон со снарядами загорелся! - раздался чей-то крик.

Через несколько минут раздался страшный протяжный взрыв, и, когда Набель оглянулся, то увидел вместо этого вагона огромную, густо дымящуюся воронку. Куски горящего дерева и металла разлетелись по сторонам, от них загорелось еще несколько вагонов, и Набель, уткнувшись лицом в землю и весь сжавшись, ждал взрывов еще несколько минут.

Наконец, наступила тишина, потом стали слышны голоса и команды, кое-где слышался нервный, неестественный смех. Набель встал и снова принялся отряхиваться. Рядом все еще лежал боец, закрыв лицо руками.

- Эй, парень, вставай. Или контузило?

Капитан Набель взял его за руку и вздрогнул: на лице была огромная кровавая яма.

Через час бойцы, так и не доехавшие до фронта, были похоронены, сгоревшие вагоны отцеплены и сброшены под насыпь, и эшелон снова медленно покатился к фронту. Двадцать человек батальон Лебедева похоронил в Калуге, когда там бомба попала в вагон. Казалось, это был такой глубокий тыл, что стыдно погибать... И вот еще братская могила, куда легли тридцать так и не выстреливших ни разу во врага бойцов.

К вечеру эшелон остановился у какого-то полустанка.

- Почему стоим? - залезая на подножку паровоза, прокричал капитан Лебедев.

- Дальше не повезем. Фронт совсем близко, - ответил машинист.

- Сколько отсюда до Орши?

- Километров шестьдесят, не меньше, - ответил пожилой усатый машинист. - И топливо у нас кончилось, капитан.

- Ты мне не темни! Впереди нас сколько эшелонов прошло!

- Прошло-то прошло, да обратно никого. Слышите, где уже гремит? Нет, дальше не повезем. Ты понимаешь, что я могу тебя прямо под танки привезти? взорвался машинист.

- Если их авиация впереди бомбит, то фронт еще далеко. Ты сводку слыхал?

- Слыхал. Немцы еще позавчера были у Борисова и Могилева, а сейчас кто знает где. Ведь как прут-то!

К паровозу подошел лейтенант Корнилин, адъютант старший батальона, жилистый, небольшого роста парень с тонкими чертами лица.

Капитан Лебедев спрыгнул с подножки паровоза.

- Боятся дальше ехать, да и говорят, что топливо у них кончилось.

- Товарищ капитан, я на гражданке помощником машиниста работал, как раз на "щуке". Разрешите, я сам поведу. Так вернее будет. А топливо - долго ли шпал напилить, вон их, целые штабеля лежат.

"Конечно, надо помаленьку ехать, не топать же еще с полсотни километров, - думал капитан Лебедев, - А если на танки напоремся? Нет, рискнуть стоит".

Пока бойцы пилили шпалы на топливо, лейтенант Корнилин осваивался в кабине машиниста. Помощник машиниста и кочегар незаметно ушли, но старый машинист в последний момент решил все же остаться.

- Корнилин! Лукьян, трогай, браток! - крикнул капитан Лебедев и побежал к первой теплушке.

Поздно вечером эшелон с батальоном был на станции Зубры. Оттуда хотели ехать и дальше, на Оршу, но комендант божился, что там уже немцы, и Лебедев решил разгружаться.

- Ну, Корнилин, молодец ты! Теперь нам главное - найти своих из дивизии. Комендант говорит, что до нас тут был эшелон, он спрашивал, откуда - арзамасцы. Наши, значит. Командиров рот ко мне. Проследи, чтобы в вагонах ничего не оставили. Я буду на станции. Охранение из четвертой роты поставь.