Николай Колибуков: Аджимушкай

Голоса удаляются, глохнут. Подходит Чупрахин.

- Видал, как наш Егор Васильевич околдовал радистку, - говорит он мне и тут же с наигранным пренебрежением заключает: - И что в ней хорошего, в блондинке? Зачем только таких на фронт берут?

- Вот как вы о девушках! - Это голос врача. Она подходит к нам незаметно. Бледный пучок света, идущего из землянки через полуоткрытую дверь, падает на ее лицо.

- А-а, доктор, - как бы извиняясь, обращается к ней Чупрахин. Кажется, если не ошибаюсь, товарищ Крылова?

- Да, Маша Крылова, и тоже почти блондинка, - шутит она и грозит пахнущим лекарством пальцем. - Когда-нибудь ты мне попадешься в операционной, вот там и посмотрим, зачем нас берут на фронт, - с улыбкой добавляет Крылова и спешит догнать Егора с Аннушкой.

Иван шумит ей вслед:

- Уж я-то вам никогда не попадусь, запомните, моя фамилия Чупрахин.

Спускаемся в землянку.

- Коля, - радостным голосом встречает Мухин, - болячка моя пустяк, скоро пройдет.

Мы смотрим на него, и нам делается весело.

Приходит Егор, вслед за ним появляются Шапкин и Беленький. Раздеваясь, Захар сообщает:

- Завтра начнутся настоящие дела.

- Значит, решили? Под Ростов? - спрашивает Мухин.

- Нет, приступаем к регулярным занятиям.

- Академия! Значит, тетради, карандаши, двойки, тройки и прочие подъемы по расписанию? Люблю учиться! А гауптвахта будет?

- Для тебя и гауптвахта найдется, - строго посмотрев на Ивана, говорит Захар.

- А кто будет воевать? Тот старик, который в станице нас встречал? Интересная академия!

- Учиться всегда полезно, - роясь в вещевом мешке, замечает Беленький. - Ученому море по колено, а неграмотный в луже утонет...

- Эх ты, философ в противогазе, - смеется Кувалдин. - Куда собираешься?

Беленький не без гордости отвечает.

- Командир роты просит помочь ему наладить ротную канцелярию.

- На повышение идешь? - вмешивается в разговор Чупрахин. - Валяй, оттуда, смотри, и в редакцию попадешь. Только не забывай своих друзей, что-нибудь напиши. А уж мы тут тебя прославим. Будем всем показывать твои статьи: смотрите, что наш Беленький сочинил!

Кирилл забрасывает мешок за спину, обращается к Ивану:

- Вот что я тебе скажу... Нет, ты послушай...

- Прорвало философа, спасайтесь! - кричит Чупрахин, дурашливо пряча голову под охапку соломы, - Уходи скорей, командир ждет...

- Отбой! - командует Шапкин.

Не спится.

- Алеша, ты не спишь?

- Нет, что-то жарко.

- Разговоры! - строго обрывает Шапкин. - Распарило, завтра не то скажешь.

...Утром после завтрака опять выходим в поле, метаем гранаты. Под вечер войска выстраиваются вдоль берега. Серая лента строя уходит далеко за выступ. На волнах покачиваются небольшие суденышки. Они приторочены к наспех сделанным причалам.

- Будем отрабатывать способ высадки на берег десанта, - коротко поясняет Сомов и ведет нас к высотке, приказывает окопаться.

Кувалдин первым отрывает окопчик. Он советует мне рубить землю под малым углом: так легче лопата входит в грунт. Смышленый этот Кувалдин.

Лейтенант, подобрав полы шинели и словно любуясь своим голосом, командует:

- Повзводно, первый, второй, за мной бегом, марш!

Бежим что есть силы. Вот и причал. Сомов одним махом первым взлетает на сейнер. Шапкин, оступившись, падает в воду. Кто-то пытается помочь ему выбраться на трап.

- Не задерживаться! - кричит лейтенант.

Но Шапкин уже на борту. Вздрагивает корпус судна. Опоздавший Мухин прыгает в воду, хватается за приклад винтовки, поданной ему Чупрахиным, с трудом взбирается на палубу. К нему подходит Сомов:

- Мухин?

- Мухин, товарищ лейтенант.

- Ловко взобрался! Молодец! На, закури, согреет. И вы, Чупрахин, молодец, помогли товарищу,

- На море я хозяин, товарищ лейтенант.

- Понимаю, кажется, с корабля, матрос?,

- Матрос, - с грустью роняет Иван.

Сейнер уходит, в море. Холодный ветер пронизывает насквозь. Густым, крупным дождем летят на палубу брызги. Лейтенант курит и неотрывно наблюдает за берегом, лицо посинело, покрылось гусиной кожей. Что еще он готовит нам? Шапкин бегает по палубе, стараясь согреться. Егор, прикрыв собой от ветра Мухина, о чем-то сосредоточенно думает. Вспоминаю вчерашний его разговор с Сергеенко. "И Аннушка на войне", - вздыхаю я и, подойдя к Кувалдину, на ухо говорю ему:

- Ну как, медведь, проводил вчера?

- Черт! Откуда тебе известно?

- Сорока на хвосте принесла.

- Сам ты, ворон, подслушал! Узнал ее? Это же Сергеенко. Помнишь, в школе спрашивал о ней?