Владимир Семёнов - Трагедия Цусимы

Где ты, мой грозный бич, каравший так жестоко? Где ты, мой светлый луч, ласкавший так тепло?..

После стихов пошла проза. «Дневник Павлика Дольского» навел меня на странные мысли. Да. Вот что думает (что должен думать) зауряд человек нашего века и нашего общества, спохватившись, что подошла старость, что жизнь прожита и прожита ― зря… Ничего путного не было сделано… Но разве исключительно по вине самого Павлика?.. Невольно вспомнился почему-то другой, тоже бездетный, бессемейный человек, живший 25 веков тому назад и умерший 49 лет от роду, т. е. приблизительно в том же возрасте, в котором Павлик сам себе писал некролог. Когда друзья Эпаминонда жалели, что он умирает, не оставив потомства, он ответил им, полный счастья и гордости: «Я оставляю Греции двух бессмертных дочерей ― Левктру и Мантинею». ― Ну, а мы?..»

«23 сентября. ― Я попросту стараюсь не иметь с японцами никаких сношений, а потому мне лично жаловаться не на что. Зато другие, пользующиеся правом «свободной прогулки», очень недовольны. По их словам, японцы словно особенно стараются использовать последние дни своей власти, чтобы отравлять жизнь мелкими придирками. Вчера лейтенант Б. опоздал на 5 минут ― вернулся из города не в 6 ч. вечера, а в 6 ч. 5 мин. ― и от него отобрали билет на право выхода за ворота. Обиднее всего то, что de facto подобные распоряжения ― право наказать или помиловать ― исходят не от кого другого, как от жандармского унтер-офицера, говорящего по-русски и состоящего в распоряжении поручика, заведующего нашим храмом. И это не случай, а система, которая в нашем положении болезненно чувствуется. ― Приказания передаются пленным всегда лицом, стоящим значительно ниже их по своему служебному положению. К адмиралу приходит майор, к штаб-офицерам ― поручик, к обер-офицерам ― унтер-офицер».

«24 сентября. ― Ясный, теплый осенний день».

«25 сентября. ― Сегодня привезли в Киото англичан (офицеров и матросов) с эскадры, прибывшей в Кобэ. Чествуют союзников. Нашим рекомендовали воздержаться от прогулок во избежание возможных недоразумений».

«26 сентября. ― Судя по газетам, мирный договор уже ратификован, но мы все еще под караулом».

«27 сентября. ― Ничего нового».

«28 сентября. ― Вчера прочел в «Страннике» (присылают из духовной миссии) разговор с Л. Н. Толстым на вечную тему о жизни и смерти. Л.Н. считает смерть пробуждением, а жизнь ― сном другой жизни, более широкой, более действительной, нежели окружающая нас земная действительность. ― Почему заснул? ― этот вопрос он оставляет открытым, а дальше проводит чрезвычайно заманчивую параллель. ― Спит крепко, видит сны и считает их действительностью, не сознавая, что спит: такой человек живет чисто животной жизнью. ― Спит чутко, чувствует, хотя и смутно, что это лишь сон: такой человек ищет решения вопросов высшего порядка, не удовлетворен (старается вспомнить). ― Тихая, спокойная смерть от старости: выспался, больше спать не хочет. ― Ранняя смерть: пробуждение от внешних причин. ― Самоубийство: отчаянное усилие, с которым пробуждаются от кошмара. ― Стройная, красивая гипотеза. Жаль только, что нет опыта, который бы подтвердил ее справедливость… Например ― те друзья и товарищи (не говорю о тысячах незнакомых людей), которые были «внезапно разбужены» при Цусиме? Неужели все они так крепко спали, что вовсе забыли свой сон, и никто из них не наведался ни ко мне, ни к кому другому? Странно… Одно скажу: судя по тому, что слышно о нашем Морском министерстве, и по тому, что вижу кругом себя, ― мало надежды, чтобы впереди явилась возможность не «номера отбывать», а действительно служить и работать с пользой для дела… И если так, то по толстовской теории я уже выспался, и по справедливости следовало бы меня разбудить… Или же это кошмар, и надо… самому?..

Нервы так расходились, настроение такое мрачное, что за вечерним чаем у адмирала «лютой тигрой» набросился на X. и отчитал его здорово. Вот типичный транзундец, который уже предвкушает блаженство возвращения под родную сень и заранее заряжается непогрешимостью. О том, что и как делали японцы под Артуром, ― ему известно лучше, чем мне, так как у «них» (в Транзунде) все это было проверено научно поставленными опытами!.. Ах, губители флота!..»

«29 сентября. ― Martini (французский морской агент) прислал письмо на четырех страницах. Суть та, что во французской миссии ничего не знают, когда и при каких условиях последует наше освобождение. Им сообщено (из Парижа), что для приема военнопленных прибудет особая русская комиссия, которая будет снабжена необходимыми инструкциями и полномочиями и которой они должны оказывать всякое содействие.