О. Пинто - Друг или враг?

Проводя предварительные расследования в отведенном мне корпусе тюрьмы, я случайно наткнулся на двух голландцев, которые вместе с Луизой учились в шпионской школе. Их еще не оправдали, так как было известно, что они «добровольно» перешли на сторону немцев. Я допросил по отдельности каждого из них, и они подтвердили, что действительно условились встретиться в ресторане в третье воскресенье после освобождения Голландии, чтобы отметить это знаменательное событие. (Голландия действительно была освобождена, но по иронии судьбы эта встреча не состоялась, ибо все трое, из которых по меньшей мере двое были истинными патриотами, сидели за решеткой: голландцы — в Схевенингенской тюрьме, а Луиза — в Холловейской.)

Голландцы не только подтвердили слова Луизы, но и очень хорошо отзывались о ней. Они были уверены, что Луиза в период пребывания в шпионской школе оставалась истинной патриоткой и с нетерпением ждала разгрома немцев. Они знали о ее связи с инструктором-немцем, но не придавали этому факту никакого значения.

Показания голландцев говорили явно в пользу Луизы, но я не сомневался, что следователи из MI-5 согласятся, что она оставалась истинной патриоткой только до прибытия в Рим, где влюбилась в начальника немецкой разведки. Нерешенным оставался один вопрос: насколько сильным было его влияние?

Я вылетел в Лондон, чтобы продолжить расследование дела Луизы. К этому времени я окончательно убедился, что распутать это сложное дело можно только на психологической почве. Проникнуть в душу Луизы, проанализировать все мотивы, которыми она руководствовалась и которых сама не понимала, — таков был мой путь. Поэтому я еще несколько раз посетил Луизу вместе с высокопоставленным голландским чиновником, о котором упоминал раньше. Я разрешал Луизе часами говорить на посторонние темы — о литературе, философии, о ее детстве. Специалисты психоанализа давно пришли к выводу, что человек вольно или невольно раскрывает себя, говоря о себе. Но специалисты психоанализа имеют преимущество: их пациенты обычно приходят к ним сами: кроме того, такие специалисты беседуют со своими пациентами в роскошных кабинетах в атмосфере спокойствия. Я же оказался в очень невыгодном положении: Луиза все время была настороже. Да и решетки на окнах играли свою роль. Однако терпение помогло мне ослабить ее недоверие ко мне. Большую роль сыграло и то, что, являясь соотечественником Луизы, я готов был слушать ее без конца. Четыре года быть настороже! Не говорить с соотечественниками! Вскоре я почувствовал, что нервное напряжение, которое скрывалось за приятными манерами и удивительной внешностью Луизы, постепенно ослабло, и она стала относиться ко мне, как к своему духовнику.

Через несколько недель я уже достаточно знал о Луизе, чтобы принять определенное решение по ее делу.

Я изложил читателям все факты, чтобы они могли судить, насколько правильными были мои рассуждения, помня, однако, что в военное время поступки людей не всегда логичны.

Чтобы судить о человеке, надо знать его: только тогда можно понять, чем он руководствовался, совершая те или иные поступки. Однако читатель, к сожалению, находится в особом положении.

Я закрылся в своем кабинете, отказавшись принимать кого бы то ни было, и стал размышлять над делом Луизы. У меня не было никаких записей, но благодаря своей удивительной памяти я держал в голове все факты. Я рассуждал так.

A. Следователи из MI-5 и английская разведка в Риме признавали, что Луиза до своего прибытия в Рим была истинной патриоткой. Я был согласен с ними. Она, по-видимому, последовала совету герра Ларха притвориться уверовавшей в нацистскую философию, чтобы сократить срок тюремного заключения. За поведение Луизы в шпионской школе, несмотря на ее связь с инструктором, ручались ее соотечественники.

Б. Она отказалась бежать из Рима с любовником-немцем. Факт в ее пользу.

B. Однако кто знает, что она действительно отказалась бежать с ним? Вполне возможно, что он и не предлагал ей бежать. Тогда пункт «В» исключает вывод, сделанный в пункте «Б». Зайдя в тупик, я вернулся к другим моментам.

Г. Предположим худшее — Луиза была нацистской шпионкой и находилась под влиянием своего любовника — немецкого офицера. Но почему тогда она сразу же явилась к английским военным властям?

Поступив так, она рисковала очутиться за решеткой и лишалась всякой возможности передавать немцам информацию. Будучи очень умной девушкой, она прекрасно понимала, что за ней будут постоянно следить и что она не сможет тайно пользоваться своим передатчиком.