О. Пинто - Охотник за шпионами

— Одно только… — добавил я. — Пустая формальность. Вот ваши личные вещи, — я показал на стол, где они были разложены, — и вот их перечень. Проверьте, пожалуйста, по этому списку, все ли вещи целы, и, если найдете, что все в порядке, распишитесь в их получении. Затем вы можете забрать их и ехать.

Он взял список и, быстро пробежав его глазами, сказал:

— Все в порядке, сэр.

Я достал из кармана авторучку и протянул ее ему через весь стол. В комнате стояла мертвая тишина, слышно было только, как поскрипывало перо, когда Тиммерманс подписывал свой смертный приговор.

Он встал и отодвинул стул.

— Это все, сэр? — спросил он.

— Не совсем.

Я открыл саквояж Тиммерманса и, внимательно наблюдая за ним, стал медленно доставать порошок, апельсиновые палочки и вату. Все это я положил на стопку чистой бумаги. Улыбка моментально исчезла с его губ, лицо стало мертвенно бледным, веко задергалось.

— Прежде чем уйти, вы, может быть, все-таки объясните, почему эти вещи оказались в вашем саквояже? Ведь они ваши? Вы полминуты назад подписали этот документ. Не так ли?

Он судорожно проглотил слюну и посмотрел на документ, на котором стояла его подпись, так, как будто измерял расстояние между нами, ища возможность вырвать у меня этот проклятый лист бумаги. Вдруг он успокоился, и жалкая улыбка скривила его губы.

— Конечно, сэр. На какой-то момент вы озадачили меня, но сейчас я все вспомнил. Когда я сидел в барселонской тюрьме, вам, наверно, говорили об этом, со мной в камере находился один испанский коммунист. Однажды рано утром его должны были увести куда-то. Когда в коридоре раздались шаги, он отдал мне эти вещи, сказав, что если их найдут у него, его расстреляют. Он попросил меня хранить их до его возвращения.

Пожав плечами, он продолжал:

— Но он так и не вернулся. Я положил эти вещи в саквояж и совершенно забыл о них. Честное слово.

Его находчивость восхитила меня. Оставался только один путь заставить Тиммерманса признаться. Я решил испробовать его. Как человек, умеющий оценить хорошую шутку, я начал улыбаться. Мои плечи стали вздрагивать от сдерживаемого смеха. Откинув голову, я так захохотал, что лицо у меня покраснело, а на глазах выступили слезы. Казалось никогда в жизни я так не смеялся, как над этой нехитрой шуткой.

Тиммерманс сидел неподвижно, стиснув зубы. Вены на его лбу вздулись, а суставы сжатых в кулаки пальцев побелели. Он начал дрожать, а я тем временем продолжал истерически хохотать. Наконец Тиммерманс не выдержал. Он схватился за голову, вскочил и, крича и ругаясь, стал просить меня прекратить этот сумасшедший смех.

— Я расскажу вам все, — закричал он, — но ради бога перестаньте смеяться!

Я предупредил Тиммерманса, что все сказанное им будет записано и что он не сможет отказаться от своих слов. Через два часа его признание, напечатанное на машинке и подписанное им, лежало передо мной.

Тиммерманс — жертва немецкой скрупулезности — был повешен в Вандсвортской тюрьме 7 июля 1942 года.

Все началось в Сохо, в этом необычном районе, расположенном северо-восточнее Пикадилли Серкус [3] Площадь в Лондоне. — Прим. ред. , который славится своими кабаками и отъявленными преступниками. Однажды поздно вечером двое полицейских, патрулировавших в этом районе, задержали трех странно выглядевших мужчин, которые просили милостыню. Как это было принято в военное время, полицейские потребовали у них документы. Таковых они не имели. Попрошайки могли говорить только по-французски, полицейские же — только по-английски. С подчеркнутой вежливостью, свойственной англичанам, находящимся на государственной службе, полицейские предложили им следовать за ними в полицейский участок на улице Кэннон Роу. Они «повиновались без каких-либо возражений».

Полицейский инспектор немного говорил по-французски и кое-как допросил этих людей. То, что он понял из разговора с ними, взволновало его.

Стояла ранняя весна 1941 года, и хотя операция «Морской лев» — план Гитлера, предусматривавший вторжение в Англию годом раньше, — не состоялась, опасность еще не миновала. За время короткой передышки на побережье Англии была создана мощная система обороны. На отлогих песчаных берегах появились проволочные заграждения, а все побережье ощетинилось дотами и дзотами. Были заминированы все вероятные места высадки. На дорогах, по которым могли проходить танки, виднелись железобетонные заграждения и всевозможные противотанковые препятствия. Генерал Монтгомери, которому в недалеком будущем предстояло одержать ряд крупных побед и который уже прославился своими незаурядными личными качествами и спартанскими методами боевой подготовки войск, командовал 12-м корпусом на юго-востоке Англии, где, как ожидалось, немецкие, войска должны были нанести первый удар. По всему побережью Англии войска днем и ночью находились в состоянии полной боевой готовности. Патрули и дозоры на берегу и в море зорко всматривались в даль, ожидая появления противника.