Адам Nergal Дарский - Исповедь Еретика

Следовательно, ты один в доме…

Как сегодня. Я встал, выглянул в окно… Как видишь, я живу возле костела, поэтому увидел огромный крест в струях дождя. Лило как из ведра. Я думаю, что у большинства людей в этот момент появилось скорбное выражение лица. Потому что дождь, потому что холодно, потому что очередной день и надо бросаться в тот же самый круговорот событий… А я был в восторге. И эта пустота дома, эта тишина — все это стало резонатором. И вот он, тот самый момент. Я взял в руки гитару, подобрал несколько аккордов, и все встало на свои места, все совпало до йоты.

А если бы светило солнце, а по дому ходила любимая жена?

Было бы сложно подобрать хорошие аккорды.

Нет в этом творческого мазохизма? Говорят, что свои лучшие произведения художник создает в страданиях.

Можно так сказать.

А на самом деле как?

Последний альбом Behemoth, Evangeliott, я написал после расставания с женщиной, с которой провел год своей жизни. Мне было на самом деле плохо. Это был единственный раз, когда я принимал антидепрессанты. Они, а также то, что я начал сочинять как сумасшедший, сделали так, что полный упа док вдруг стал самой высокой вершиной. Альбом оказался нашим самым большим успехом, не только с коммерческой точки зрения.

Смело такое говорить. Но тебе не кажется, что антидепрессанты несколько расходятся с твоим сценическим имиджем?

Я всегда полон энергии, силы, жизни… Но я не стыжусь этого, и для меня это не проблема. Когда жизнь бьет по голове и ты не можешь даже встать с кровати, то почему надо отказываться от противоядия, даже если это химия. Это способ, такой же, как и любой другой, а главное, эффективный. Если мне нужно подняться на верх здания, неважно, какой метод я выберу. Главное, чтобы действовало. Можно быть Человеком-пауком и взбираться по стене. Можно быть бегуном и быстро взбежать по лестнице. Можно быть котом и перепрыгивать с крыши на крышу. К тому же, знаешь, почему панцирь черепах твердый? Потому что они мягкие.

Твердый металлический панцирь прячет внутри чувствительного человека?

Здесь имеется в виду не только моя психика, но в целом моя личность, а также тело. Это как если бы взяли титана и маленького ребенка и сделали из них одного человека. У меня такое строение. С годами я узнаю все больше о своих слабых местах, сферах, в которых я чувствую себя безоружным. И по-настоящему боюсь, что какая-нибудь из них в конце концов возьмет верх. Но с другой стороны, мое положение действует как защита и помогает тому, что я иду по жизни, как солдат.

А музыка в этом случае что? Меч?

Скорее, звуковая дорожка моего путешествия. Но не пойми меня неправильно: иногда эта дорожка несет в себе много тишины. В последнее время в моей жизни ее все больше. Иногда должно быть тихо, иногда должен играть целый оркестр.

В принципе, в твоей жизни много противоречий, словно ты движешься по синусоиде.

Наверное, так оно и есть. Я должен упасть, чтобы встать и снова подниматься вверх.

Как Сизиф?

Даже у меня в голове появилась мысль о Сизифе, когда я думал о последних годах моей жизни и вспоминал ситуацию, о которой мы говорили. Когда после расставания с любимой женщиной я почувствовал, что упал на самое дно, моя броня была пробита. И я не смог сам ее залатать. Именно тогда я прибег к помощи антидепрессантов. Это был большой удар. С одной стороны, конечно, была химия, что-то извне, но с другой, я установил для себя жесткую дисциплину и снова начал подниматься вверх.

Несколько месяцев я жил как в казарме. Не хватало только ежедневной муштры. Каждый мой день начинался с тяжелой тренировки, потом я надолго запирался с гитарой в домашней студии, вечером читал или ходил в кино. Это был конец декабря. Меня страшно подстегивало осознание того, что где-то рядом со мной разворачивается рождественская кампания, люди, сидя перед телевизорами, набивают животы, а я, укутанный в три слоя одежды и шарф, бегаю по заснеженному лесу.

Как Рокки Бальбоа.

Я всегда был фанатом фильмов, в которых главный герой сначала получает сильный удар от жизни, а потом встает с колен и выступает с открытым забралом против невзгод судьбы. Это та черта, которая так меня привлекает в американской культуре — запрограммированность на победу.