Осип Черный - Немецкая трагедия. Повесть о К. Либкнехте

Переговоры с независимыми, начатые вчера, результатов пока не дали: те выдвигали свои условия, меняли их, потом соглашались и вслед за этим опять отказывались работать с шейдемановцами.

Но тут как раз была вся суть вопроса: Эберту надо было предстать перед неискушенной массой солдатских и рабочих представителей в качестве лидера объединенных социалистических сил. Тогда он по праву смог бы требовать, чтобы его кабинету оказали доверие. Крайняя зыбкость положения сделала плотного крепкого Эберта землистым с лица за один только день. По правде сказать, он вовсе не упивался пока новым своим постом. Тревога пересиливала все остальное.

И тут женщина-секретарь проскользнула в зал заседаний и положила перед ним листок бумаги. Слушая очередное сообщение, Эберт глянул в листок. Победа: эти фигляры, независимые, готовы войти в правительство! Эти мальчики с бородами ставят свои условия? Дадим им поиграть в их игру. Гораздо важнее, что кабинет социалистов будет сформирован, и, к счастью, без Либкнехта, который с первого дня заварил бы кашу.

Взяв толстыми пальцами ручку, Эберт написал на бумажке: «Уведомьте всех, кого надо». Теперь оставалось составить речь и выступить в цирке. Уж он задаст жару, покажет смутьянам слева, как портить игру!

Набрасывать мысли, поглядывая на ораторов, было нелегко. Но следовало привыкать. Правительство будет в таком составе: он, Шейдеман, Ландсберг и от независимых Гаазе, Дитман и Барт. Двое последних довольно вредные господа, но для начала помиримся с ними. Эмиль Барт путаник и болтун, несомненно. Вчера, когда в главном зале рейхстага собрался пленум Советов, началась дикая неразбериха. Барт, руководя заседанием, только усилил ее.

И все же Эберт был доволен: кабинет можно будет подать как истинно народный, пускай кто-нибудь попробует возразить. То есть Либкнехт непременно начнет возражать, но с ним дело особое.

Он писал, зачеркивал, посматривал на выступающих, а в голове складывались нужные формулы. Спартаковцы требуют правительства народных комиссаров? Ишь какие революционеры, прямо по московскому образцу! Нет, называться будет народным, но не комиссарским; скажем, народные уполномоченные.

Время приближалось к решающему часу. Почувствовав необходимость побыть наедине, Эберт сказал членам своего кабинета:

— Благодарю вас, господа. На первых порах я позволю себе беспокоить вас чаще, чтобы поскорее войти в существо вопросов. Еще раз благодарю всех. — И, закрыв заседание, встал.

Революционные старосты тоже времени не теряли. Они собрались утром, чтобы наметить линию поведения в цирке Буша. Уже стало известно, что при выборах делегатов правые берут верх.

Рихард Мюллер дельно заметил:

— При таком составе заниматься частностями всего опаснее. Чем меньше частностей, тем больше шансов провести то, что нам нужно.

— Какие же у вас предложения? — спросил Эмиль Барт.

— Нужно наметить будущий Исполнительный комитет и предложить его на утверждение. Говорить о ближайших задачах нет никакого смысла.

— Как-как?! — Барт привскочил с места. — Созвать огромное собрание только для того, чтобы провести через него списочный состав комитета?!

— Именно так, товарищ Барт. Это единственный разумный выход.

Барт, ведший заседание, начал было горячиться, но поддержки не встретил. Почти все понимали: Эберт за эти часы добился своего и создал якобы народное правительство. Необходимо выбрать такой руководящий орган Советов, который мог бы ему противостоять, и ввести в него тех, кто ратует за углубление революции: Либкнехта, Деймига, Мюллера, Пика, Ледебура, Барта…

— Розу Люксембург! — предложили с места.

Барт оглядел старост:

— При всем нашем уважении к ней… Она еще не на свободе.

— Тем более! — закричали еще энергичнее. — Что значит «не на свободе»?! Позор! Она должна быть освобождена специальным нашим распоряжением и возвращена в Берлин!

— Хорошо, я записал: Люксембург, — согласился Барт.

Так был составлен список будущих руководителей.

Решили провести его по-деловому, после коротких речей.

Они подготовились, как могли, к неожиданностям собрания. Но разве можно было все предусмотреть? Старосты не обладали тем опытом, какой был у социал-демократов большинства, не изучили махинаций, усвоенных теми. И разве могли они предвидеть, что болтун из их собственного лагеря натворит бед не меньше, чем сами шейдемановцы!

…К цирку Буша стекались со всех сторон. Чем ближе к пяти, тем группы подходивших становились гуще и гуще. Рабочие с исхудалыми лицами, следами долгого недоедания; профсоюзные функционеры с той внешней выдержкой, какая вырабатывается за долгие годы работы; солдаты с оружием, осознавшие себя политической силой и потому склонные но любому поводу пороть горячку, — все тянулись к цирку.