Петр Балаев - Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг Сталина, враг Хрущёва

Климент Ефремович не прислушался к этим советам. На уговоры назвать своих товарищей заговорщиками он не поддался. А вот сами участники «антипартийной группы», все до одного, выступили с покаянными заявлениями. Только не нужно обвинять их в трусости, в предательстве дела Ленина-Сталина. О мотивах их «раскаяния» сказал сам Н.С. Хрущев, лучше его и не скажешь: « Думаю, что они хотят усыпить нашу бдительность, хотят сейчас сманеврировать, отступить для накопления сил, с тем, чтобы в удобное для них время перейти в атаку».

Если вспомнить, как расправились с Лаврентием Павловичем Берия и его командой в МВД, то можно осознать и понять, почему и Климент Ефремович, и вся «антипартийная группа» вели себя так странно, на словах поддерживали политику ЦК, а на деле ей противодействовали и готовились к решительной схватке против пришедших к власти троцкистов. Это была смертельно опасная борьба в подполье, большевики снова, как до 1917 года, оказались в подполье. Малейший неверный шаг мог стоить жизни.

И не просто жизни. Могли получить, как Лаврентий Павлович, ярлыки английских шпионов и половых извращенцев, бессовестность троцкистов пределов не знала.

Только троцкистская подлость неразлучна с трусостью. Переворотчики из ЦК откровенно боялись большевиков. Боялись Молотова, Кагановича, Маленкова. Одного Пленума было мало. Собрали внеочередной съезд партии, XXI. В повестке съезда значился только один вопрос — «Контрольные цифры развития народного хозяйства СССР на 1959–1965 годы». Вместо пятилеток попробовали перейти на семилетнее планирование. Еще шестая пятилетка была не завершена, а они уже перешли к семилетке. На самом деле плевать было ЦК на пятилетки и семилетки со всем развитием народного хозяйства, съезд был нужен для завершения борьбы с «антипартийной группой», чтобы окончательно ликвидировать влияние большевиков. Если не верите мне — читайте материалы съезда. Там каждый выступающий член ЦК начинал свою речь с развенчания «культа личности» и плевков в адрес Молотова, Маленкова, Кагановича и «присоединившегося к ним Шепилова».

Личности Климента Ефремовича на XXI съезде не касались. О нем молчали. Только, конечно, не потому что он перешел в лагерь ЦК — его откровенно боялись. Нам теперь уже трудно понять, насколько популярен в народе был Ворошилов. Любое похабное слово в его адрес со стороны партийной мафии могло вызвать такой народный протест, что последствия его предсказать было невозможно. Кроме того, известность Климента Ефремовича в международных кругах, особенно в кругах международного коммунистического движения, пугала Хрущева и его компанию. Ворошилову еще только предстоял его последний бой. Великий революционер и полководец должен был в схватке с троцкистским ЦК выстоять до конца и передать лидерство в мировом коммунистическом движении другому великому революционеру.

После смерти бабушки я год прожил с дедом. Один год у меня был самым счастливым в детстве. Год с дедом. Учился я тогда в 9-м классе, в районной школе с. Хороль, нас, школьников из с. Ленинского, каждый день возил в Хороль школьный автобус. В три-четыре часа дня нас автобус привозил из школы, мы с дедушкой обедали, потом я до часов восьми убегал к друзьям, вечером мы по очереди кашеварили, готовили себе на следующий день, заодно я делал уроки, часов в десять ужинали, потом здесь же, за кухонным столом, садились читать. Дед напяливал очки, раскрывал свои книги и газеты, я свои. Читали, разговаривали. Допоздна. Я к 15 годам привык ложиться спать очень поздно, после полуночи. Детское пристрастие к чтению обычного пацана, а не маменькиного сыночка, такой режим определяло. Весь день — школа и друзья, а для чтения — вечер и ночь.

Меня в то время удивляла и обескураживала ненависть деда к коммунистам. Это сейчас я понимаю, что совсем не коммунистов Павел Карпович ненавидел, а членов КПСС брежневского времени. Если бы дедушка сегодня был жив и мог прилюдно повторить то, что он думает о КПСС и его членах, то его обвинили бы в зверином антикоммунизме, как минимум. Самое корректное слово о членах партии у него было — сволочи. Не то чтобы он большим матерщинником был. Даже наоборот. Но когда мы начинали говорить о членах партии — ругался…

Уже не помню по какому поводу, то ли по телевизору что-то было, то ли по радио, что-то к десятилетию урегулирования советско-китайского конфликта на полуострове Даманском, но мы заговорили про Китай и китайцев.