Павел Басинский - Страсти по Максиму. Горький - девять дней после смерти

В предисловии к первому изданию сказано однозначно: «Целый ряд писателей, желающих быть марксистами, предприняли у нас в текущем году настоящий поход против философии марксизма. Сюда относятся прежде всего “Очерки по (? Надо было сказать: против) философии марксизма”, СПб., 1908, сборник статей Базарова, Богданова, Луначарского, Бермана, Гельфонда, Юшкевича, Суворова; затем книги: Юшкевича – “Материализм и критический реализм”, Бермана – “Диалектика в свете современной теории познания”, Валентинова – “Философские построения марксизма”.

Что касается меня, то я тоже – “ищущий” в философии. Именно: в настоящих заметках я поставил себе задачей разыскать, на чем свихнулись люди, преподносящие под видом марксизма нечто невероятно сбивчивое, путаное и реакционное».

Это стиль не философской полемики, а партийной выволочки.

Получив книгу Ленина, все-таки изданную в Москве в 1909 году издательством «Зерно», Горький был в ярости!

«Получив книгу Ленина, – писал он Богданову, – начал читать и – с тоской бросил ее к черту. Что за нахальство! Не говоря о том, что даже мне, профану, его философические экскурсии напоминают, как ни странно – Шарапова и Ярморкина, с их изумительным знанием всего на свете, – наиболее тяжкое впечатление производит тон книги – хулиганский тон!

И так, таким голосом говорят с пролетариатом, и так воспитывают людей “нового типа”, “творцов новой культуры”. Когда заявление “я марксист!” звучит как “я – Рюрикович!” – не верю я в социализм марксиста, не верю! И слышу в этом крике о правоверии своем – ноты то го же отчаяния погибели, кои столь громко в “Вехах” и подобных надгробных рыданиях.

Все эти люди, взывающие к городу и миру: “я марксист”, “я пролетарий”, – немедля вслед за сим садящиеся на головы ближних, харкая им в лицо, – противны мне, как всякие баре; каждый из них является для меня “мизантропом, развлекающим свою фантазию”, как их поименовал Лесков. Человек – дрянь, если в нем не бьется живое сознание связи своей с людьми, если он готов пожертвовать товарищеским чувством – самолюбию своему.

Ленин в книге своей – таков. Его спор “об истине” ведется не ради торжества ее, а лишь для того, чтоб доказать: “я марксист! Самый лучший марксист это я!”

Как хороший практик – он ужаснейший консерватор. “Истина незыблема” – это для всех практиков необходимое положение, и если им сказать, что, мол, относительна всякая истина, – они взбесятся, ибо не могут не чувствовать колебание почвы под ногами. Но беситься можно и добросовестно – Ленину это не удалось. В его книге – разъяренный публицист, а философа – нет: он стоит передо мной как резко очерченный индивидуалист, охраняющий прежде всего те привычки мыслить, кои наладили его “я” известным образом, и – теперь будет и ýже, и хуже. Вообще – бесчисленное количество грустных мыслей вызывает его работа – неряшливая, неумелая, бесталанная».

Это приговор еретика, вынесенный сектанту. Это взрыв возмущения человека ищущего против догматика, рыцаря истины против насильника ее. Но поразительно! – это не мешало Горькому любить Ленина.

«Люблю его – глубоко, искренно, а не понимаю, почему взбесился человек, какие ереси (курсив мой. – П. Б. ) узрел?» – писал он Богданову. «Мне кажется, что Ленин впадает в декаданс и влечет за собой не только разных юнцов, но и людей серьезных». И ему же: «Товарищ Л<���енин> уважает кулак – мы, осенью, получим возможность поднести к его носу кулачище, невиданный им. Он, в конце концов, слишком партийный человек для того, чтобы не понять, какая скверная роль впереди у него».

Это была прямая угроза, которая говорит о том, что Ленин не напрасно боялся Горького. В том же письме Богданову Горький заявляет: «Наша задача – философская и психическая реорганизация партии (курсив мой. – П. Б. ), мы, как я это вижу, в силах задачу сию выполнить – к выполнению ее и должна быть направлена вся масса нашей энергии».

Вот так!

В истории конфликта Ленин – Горький – Богданов политическую победу одержал Ленин. Каприйская рабочая школа раскололась и вскоре закрылась. С 1910 года личные отношения Горького с Богдановым были порваны по причинам не вполне понятным. С Лениным Горький поддерживал отношения и вел переписку до своего отъезда из России в 1921 году. Но это не было дружбой. Скорее союзом крупных исторических фигур, коими они себя, конечно, осознавали. Любил ли Горького Ленин, сказать трудно, если не считать любовью дежурные заботы о здоровье и советы лечиться у лучших швейцарских врачей («Пробовать на себе изобретения большевика – это ужасно!»). Но Горький Ленина любил. «С гневом», как признался он Ромену Роллану, но любил. Так же, как любил Толстого, Шаляпина и других больших русских людей. С изумлением каким-то любил. Словно не понимая: откуда они берутся такие, «черти драповые»?