Алексей Павлюков - Ежов. Биография

Переслав Молотову письмо своего подчиненного, заместитель председателя Комиссии советского контроля З. М. Беленький приписал от себя: «Я лично осмотрел помещение 6-го этажа этого дома, и сообщение т. Леонтьева считаю абсолютно правильным. Тов. Ежов должен нести ответственность за безобразия, которые допустил аппарат НКВД и Наркомвода при ремонте этого дома» {456} 456 Там же. Л. 134. .

В тот же день записку Леонтьева Молотов направил членам Политбюро Л. М. Кагановичу и А. И. Микояну, своему заместителю Н. А. Булганину и самому Ежову, сопроводив их следующим указанием:

«Прошу ознакомиться, а т. Ежова — дать объяснения. Надо обсудить это дело» {457} 457 Там же. .

Чем закончилось обсуждение, неизвестно, но, в любом случае, это была пока еще только пристрелка, а орудия главного калибра ударили по Ежову лишь в конце января 1939 г., когда была наконец завершена передача дел по НКВД новому руководству Наркомата.

Первоначально предполагалось, видимо, что дела будут сданы в течение нескольких дней после освобождения Ежова от обязанностей наркома внутренних дел. Однако из-за не вполне адекватного состояния Ежова эта процедура все откладывалась, и 5 декабря 1938 г. Политбюро пришлось даже принимать специальное решение «О приеме-сдаче дел по НКВД», в котором говорилось:

«Обязать т. Ежова, бывшего наркома внутренних дел, сдать дела по НКВД, а т. Берия, наркома внутренних дел, принять дела.

Сдачу и приемку дел произвести при участии секретаря ЦК ВКП(б) т. Андреева и зав. ОРПО ЦК т. Маленкова.

Сдачу и приемку дел начать 7 декабря и закончить в недельный срок» {458} 458 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1004. Л. 11. .

Однако ни в неделю, ни в месяц уложиться не удалось. Ежов под разными предлогами уклонялся от посещения НКВД, процесс передачи дел затянулся, и, в результате, когда 29 января 1939 г. приемный акт был, наконец, подписан, в него вошло множество самых разных обвинений в адрес Ежова, которые подручные Берии сумели получить к этому времени от арестованных чекистов.

Сам акт приемки до сих пор не рассекречен, однако некоторое представление о содержащихся в нем претензиях к бывшему руководителю НКВД можно получить из сохранившихся в архиве черновых записей Ежова на эту тему {459} 459 РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 271. Лл. 1-93. и нескольких опубликованных фрагментов.

Судя по ним, приемный акт представлял собой подборку свидетельств и документов, фиксирующих недостатки в работе НКВД и указывающих на допущенные Ежовым многочисленные ошибки, которые либо граничили с должностными преступлениями, либо таковыми и являлись.

Одним из наиболее часто встречающихся было обвинение в утаивании от ЦК партии (то есть от Сталина) компрометирующих материалов на руководящих работников НКВД. В вину Ежову ставилось также сокрытие информации о так называемых оперативных перегибах на местах и сведений о якобы существовавшей в комендатуре Кремля подпольной группе заговорщиков-террористов, узнав о которой еще в апреле 1938 г. он никаких действий не предпринял, в результате чего «заговорщики» были разоблачены только с приходом Берии.

Почти все подразделения НКВД, по мнению составителей приемного акта, из-за преступной халатности Ежова работали не в полную силу. В Отделе охраны, например, штаты были недоукомплектованы, порядок работы и инструкции не утверждены, допускалось «провокационное ухудшение материального положения сотрудников» в части обеспечения их жильем, обмундированием, зарплатой. В Специальном отделе оказался запутанным учет шифров, отсутствовало необходимое число переводчиков, была сорвана подготовка молодых кадров и т. д.

Но имелись и исключения. Повышенным вниманием окружил Ежов созданную при нем специальную группу под руководством Я. И. Серебрянского, предназначенную для выполнения особо секретных операций за границей — терактов, похищений, диверсий. Такая забота о группе террористов и диверсантов, выполняющих прямые указания наркома, выглядела, по мнению составителей акта, весьма подозрительно.

Самоустранившись от контроля за положением дел в регионах и передоверившись местным чекистам, утверждалось в акте, Ежов в то же время не снабдил их четкими инструкциями, касающимися проведения массовых операций вообще и операций по так называемым национальным контингентам в особенности, что стало причиной многочисленных злоупотреблений.

Высказывались претензии и к практиковавшимся при Ежове методам ведения следствия. В разделе «Об извращениях органами НКВД карательной политики советской власти» отмечалось, что «в ряде случаев протоколы [допросов] фабриковались, составлялись фиктивные показания и давались на подпись арестованным. В погоне за большим количеством «признаний» прибегали к обману арестованных, заявляя им, что показания условны и их нужно подписать для того, чтобы помочь партии и правительству в осуществлении решения о закрытии иностранных консульств и в деле компрометации сотрудников этих консульств» {460} 460 Военно-исторический журнал. 1993. № 3. С. 31 .