Даниил Краминов - Правда о втором фронте

Дороги были очищены утром 2 мая; 6-я британская парашютная дивизия помчалась на Висмар, проделав более шестидесяти миль за несколько часов. Американский 18-й воздушно-десантный корпус, двигавшийся на правом фланге англичан, покрыл расстояние до Шверина (25 миль) за шесть часов. Восточнее городов Висмар и Шверин союзники встретили первые танковые разъезды Советской Армии. В этих городах возникла межсоюзная линия, за которой укрылась вся армейская группа немцев «Висла». Ее «трек (путешествие) в западном направлении, — как резюмировал 2 мая представитель штаба на вечерней пресс-конференции, — закончился».

Этот шаг англо-американского командования был грубым нарушением не только союзной лояльности, но и ялтинского соглашения руководителей трех великих держав. По этому соглашению граница между английской и советской зоной в Германии проходила по тому самому каналу Любек — Эльба, у которого на одной стороне остановилась английская армия, а на другой — находились войска армейской группировки Буша, непрерывно дравшейся на левом фланге немецкого Восточного фронта от самых стен Ленинграда. Спасая немцев, опустошивших северо-западные районы Советского Союза от советского плена, Монтгомери не постеснялся нарушить принцип безусловной капитуляции, провозглашенной руководителями трех союзников.

Третьего мая мы поехали в Висмар. Уже по дороге от Золтау до Люнебурга (на западном берегу Эльбы) тянулись нескончаемые колонны пленных немцев. Они шли посредине дороги, двигались по обочинам, по краю поля. Офицеры с белыми повязками на рукавах шагали впереди, козыряя без устали английским офицерам.

Восточный берег Эльбы у переправы кишмя кишел грязно-зелеными фигурами. Они лежали в редком лесочке вдоль дороги, возились на песке у воды, бродили по полю. Окрестности Лауенбурга чернели от многих десятков тысяч пленных, которые все продолжали подходить.

Шоссе от Лауенбурга до Шверина и Висмара производило странное впечатление. По обеим сторонам его лежали тысячи грузовиков, легковых машин, транспортеров, сброшенных с дороги, которая пролегала здесь по высокой насыпи. Машины, сваленные набок или даже перевернутые, продолжали смотреть на запад. Английский офицер, сопровождавший нас, начал хвастливо рассказывать, как британские парашютисты будто бы догнали и разметали по сторонам отступающую на восток немецкую колонну.

— Да, удар был настолько сокрушительным, что все машины, транспортеры и даже танки повернулись вокруг своей оси и стали смотреть на запад…

Офицер с удивлением поглядел на меня, потом на машины, покраснел, а затем все-таки признался, что транспорт, пожалуй, отступал не с запада на восток, а как раз в противоположном направлении.

На лужайках, на полянах, в лесах, едва покрытых нежной листвой, расположились лагери беглецов. В некоторых местах они занимали по нескольку квадратных километров. Над ними поднимались дымы костров и кухонь, стоял незатихающий гомон многих тысяч голосов. А новые колонны все вливались в эти тускло-зеленые муравейники. Солдаты были грязны, усталы, но нас поражал их откормленный вид, их молодость, выправка. По сравнению с тем второсортным военным материалом, с которым мы встречались в течение всей кампании в Западной Европе, солдаты и офицеры группы Буша были профессиональным войском. Перед нами проходила настоящая кадровая немецкая армия.

Только теперь английские офицеры отчетливо представляли себе, с какими войсками приходилось иметь дело их советским союзникам. Англичане с удивлением рассматривали марширующих немцев. А ведь только одна группа Буша насчитывала полтора миллиона таких солдат и офицеров! Сколько их пришло на советскую землю и навсегда осталось в ней лежать!

После длительного и основательного осмотра «мекленбургского мешка» у нас не оставалось ни малейшего сомнения в том, что Монтгомери избавил от советского плена более миллиона немецких солдат и офицеров. Не только корреспонденты, но и многие офицеры поняли антисоветский трюк Монтгомери. Некоторые открыто осуждали это «коварное вторжение» на территорию советского союзника во имя покровительства гитлеровских вояк. [27]

Третьего мая по пресс-кэмпу в деревушке Дейч-Деверн разнесся слух, что фельдмаршал Монтгомери пригласил к себе нескольких корреспондентов. Эта новость взволновала всех. Люди знали характер предстоящего сообщения, поэтому желание Монтгомери говорить только с избранными показалось странным и оскорбительным. За обедом было решено направить ему «ультиматум». Это подействовало. Командующий прислал офицера: просит пожаловать всех, но откладывает визит на два часа.