Армин Шейдербауер - Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника

Вечером Мюллер вернулся из располагавшегося позади нас командного пункта полка. Пока капитан Мюллер отсутствовал, то после пяти ночей и четырех дней без сна я поспал всего три часа. Бои и частая смена позиций, плюс суматошные действия Мюллера, а еще и принятая поначалу таблетка Первитина не давали мне отдохнуть на протяжении более 100 часов. Я постоянно бодрствовал. Поэтому, расположившись на мягком зеленом мху, я спал теперь как убитый. После этого мне потребовалось еще полчаса, чтобы проснуться полностью.

Мюллер принес приказ отбить у противника деревню Лабейки. Мне он показался не в своем уме, говорил бессвязно и не стоял на ногах как следует. Наверное, он выпил слишком много в полку или, что более вероятно, небольшой дозы оказалось для него достаточно, поскольку он был измотан точно так же, как и я. Но, возможно, у него было предчувствие, что его смерть была уже рядом. «Нам конец, Шейдербауер», это было первое, что он сказал. Затем он изложил детали. В атаке должен был принять участие весь штаб батальона. Лабейки надо было атаковать с севера и юга, вдоль Двины, и обязательно взять. Мы должны были сделать это без артиллерии, без штурмовых орудий, вообще без тяжелого вооружения и даже без достаточной информации о противнике, только «на ура» и при «моральной поддержке» ночной темноты.

После захода солнца мы двинулись вперед. От ночи не было никакого толку. Как только русские заметили, что начинается атака, они выпустили осветительные ракеты и развернули противотанковые пушки и минометы, которые были уже переброшены через Двину. В небольшом сосновом лесу, недалеко от вражеских позиций, продвижение застопорилось. Казалось, что преодолеть эту стену огня было невозможно. Противотанковые снаряды взрывались, ударяясь о деревья. Между ними свистели, падали и взрывались осколочные и фугасные снаряды. Голоса людей тонули в этом грохоте. Темноту леса пронизывали трассирующие пули. Когда магниевое свечение ракет исчезло, темнота ночного леса охватила нас еще сильнее.

Мне показалось, что Мюллер тронулся окончательно. Размахивая пистолетом, он кричал «ура», но атака не продвинулась ни на один шаг. Наконец, он послал меня на левый фланг, где я стал искать лейтенанта Кистнера, командира 7-й роты. Прячась за соснами, я постепенно продвигался вперед и вышел к траншеям на берегу Двины. Вместо лейтенанта Кистнера я обнаружил пару беспомощных солдат, ожидавших приказа. Русские продолжали стрелять из всего, что у них было. Неожиданно все стихло, и со стороны противника послышались крики «ура», которые становились все громче и громче. В какой-то момент мы подумали, что это была атака соседней части к востоку от нас. До этого о них не было никаких известий.

Но атакующие приближались удивительно быстро, и по их гортанным голосам мы поняли, что это были русские. Подражая нашему «ура», они, возможно, рассчитывали, что это напугает нас больше, чем русское «урреей». Так как, судя по всему, они атаковали вдоль траншеи, я приказал солдатам вылезти оттуда и укрыться сбоку от нее. Таким образом мы могли позволить русским проскочить мимо нас в траншею, а потом забросать их гранатами. Солдаты выбрались направо от траншеи. В то время как пугающее «ура» сотрясало меня почти физически, я свернул налево от траншеи, быстро заполз в кусты, и тут у меня под ногами провалилась земля. «Крутой берег!» — успел подумать я. Земли под ногами не было. Я соскальзывал и катился вниз. Потом полетел вниз головой, перевернулся, покатился дальше, пока не упал на мягкий песок берега Двины. Высота склона была не менее 20 метров. Я не догадался принять в расчет тот факт, что деревня Лабейки была расположена на возвышенности, и упустил из виду высоту речного берега.

Я оказался совсем один. Мне показалось, что в почти полной тишине предрассветных сумерек летнего утра не оставалось ничего другого, как попытаться каким-то образом вернуться к своим. Я прошел вдоль крутого берега примерно 200 метров вниз по течению реки, пока не нашел место, где можно было подняться наверх. Все было спокойно, но я не знал, где я найду, и найду ли вообще капитана Мюллера и свой штаб. То, что они должны были отступить из соснового леса, у меня сомнений не вызывало. Кружным путем я вышел к командному пункту батальона, где собралось несколько раненых. Потом я пошел дальше. По дороге я встретил одного из наших связных. Он сказал мне, что Мюллер убит. Вскоре его принесли. Противотанковый снаряд целиком прошел прямо через его грудь. Атака провалилась. Я приказал батальону вернуться на исходную позицию.