Армин Шейдербауер - Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника

«Боже милостивый, пусть скорее наступит вечер», — думал я. В неуверенности, под стрессом от всех этих событий, и под укрытием этой впадины я не видел противника. На непосредственной линии обороны, в 50 метрах впереди от меня, я бы мог обозревать местность. Я бы видел, как русские атакуют и прорываются вперед. Я бы сам мог целиться и стрелять. Но там, на ротном командном пункте, я был обречен на ожидание под изнурительным огнем и не мог ничего делать.

Наконец, началась решающая атака. Два танка КВ-1 и один КВ-2 (весом 56 тонн и вооруженный 152-мм гаубицей) поднялись на дорогу и прошли через позиции батальона. Зенитные орудия исчезли, противотанковая часть была потеряна уже давно. Впереди загремело «Ура!». Наши люди выбирались из окопов и отступали. Их уже нельзя было остановить. Танки переехали через полевой перевязочный пункт, где какое-то количество раненых ожидало транспортировки. Затем танки построились треугольником в 200 метрах позади рассеянных остатков батальона. На открытой возвышенности они таким образом прикрывали друг друга.

Рядом с подбитым броневиком я заметил убитого взводного командира 7-й роты. Один из наших забрал его расчетную книжку и сорвал медальон с личным номером. Никаких внешних повреждений на убитом я не увидел. Наверное, жизнь ему оборвал какой-нибудь крохотный осколок, попавший или в голову, или в сердце. В то время как я стоял рядом с убитым, до меня вдруг дошло, что я не вижу никого из своих подчиненных. Воздух вновь наполнился криками «Ура», свистом снарядов и грохотом взрывов. Не видно было даже командира роты. Так что я поспешил за какими-то солдатами, которые пытались через небольшую выемку добраться до леса, очевидно, с намерением обогнуть танки. Я догнал их, и мы побежали вместе вдоль лесной опушки, чтобы пробраться мимо стреляющих монстров. После того как нам удалось их обогнуть, мы добрались до реки, которая вышла из берегов. Откуда-то до воды долетали пули.

Я пошел вброд и начал погружаться все глубже и глубже. Одной рукой я держал автомат над головой. В самых глубоких местах пришлось немного проплыть. Скоро я почувствовал под ногами дно. Время от времени, вероятно, из танка, по нам стрелял пулемет. Должно быть, русский парень нас видел. Что было делать? Будучи еще неопытным, я считал себя единственным уцелевшим из всей роты. Находившиеся со мной люди принадлежали к другому подразделению. Мы решили искать свои тыловые части, которые должны были располагаться в соседних деревнях.

К тому времени, когда мы их нашли, уже наступила ночь. Меня встретил каптенармус. Не было ни одного слова упрека. Он знал, что произошло. Я рассказал ему все, что случилось со мной. Я рассказывал, а мне было стыдно, что я прибежал в тыл, в эту деревню, вместо того, чтобы искать своих товарищей впереди. Старшина не стал терять времени. Он лично вручил мне свежее сухое белье и приказал спать. На следующий день в полдень я должен был отправиться на передовую с полевой кухней. Он привел меня в комнату в русском доме, где уже спали девять человек из различных подразделений. Я лег вместе с ними на жесткий деревянный пол, положив под голову свой ранец.

Утром 16 августа 1942 г. я пробудился от свинцового сна с ощущением, что только что заснул. Умывание, бритье, свежее белье без вшей — какая радость! Затем я проверил содержимое своих карманов. Письма были размыты, фотографии склеились и пришли в негодность. Но что еще хуже, записи в моей расчетной книжке тоже стали неразборчивыми. Некоторые из моих документов, включая водительское удостоверение, пропали. Я положил их в противогазную коробку вместе с противогазом, а потом забыл о них, когда командир отдал приказ отступать. В предыдущие дни я даже не осмеливался думать о приближавшемся конце своего срока фронтовой стажировки. Но тот факт, что именно в это утро пришел приказ о моем возвращении в полк, был явной удачей. Теперь мне надо было только добраться до передовой и доложить о своем прибытии. С этой облегчающей душу определенностью я сел на подводу.

Русские сделали передышку. Рота даже не обстреливалась. Командный пункт располагался в доме, а не в земляном окопе. Командир был рад меня видеть и немедленно выдал удостоверение об убытии. Байер выглядел уставшим и давно не брился. По его словам, ему «необъяснимо повезло». Когда он стоял, прижавшись к скирде сена, снаряд танковой пушки прошел через несколько метров сена, после чего его скорость снизилась настолько, что наружу выступила только головная часть, которая уткнулась в пряжку поясного ремня. Это его сильно испугало, но все обошлось. Снаряд не взорвался!