Мохандас Ганди - Моя жизнь

Я надеялся улучшить свое положение и положение своего народа с помощью Британской империи. Находясь в Англии, я пользовался защитой британского флота и искал убежища под охраной его оружия, т. е. непосредственно участвовал в его возможных насильственных действиях. Поэтому, если я желал сохранить связи с империей и жить под ее покровительством, мне предстояло вступить на один из трех путей: я мог открыто объявить о своем сопротивлении войне и в соответствии с законом сатьяграхи бойкотировать Британскую империю до тех пор, пока она не изменит своей военной политики; я мог добиться для себя тюремного заключения, оказав гражданское неповиновение тем законам империи, которые того заслуживали; наконец, я мог принять участие в войне и тем самым приобрести силу и способность сопротивляться военному насилию. Мне недоставало этой силы и способности, и я думал, что единственное средство приобрести их — поступить на военную службу.

Я не делал никакого различия, с точки зрения ахимсы, между воюющей и невоюющей стороной. Тот, кто добровольно. пошел на службу в шайку разбойников возчиком или сторожем, чтобы охранять их добро, когда они идут на промысел, или же сделался их сиделкой, чтобы ухаживать за ними, когда они ранены, в той же мере виновен в разбое, как и сами разбойники. Совершенно так же тот, кто ограничивается уходом за раненными в бою, также не может уйти от ответственности за войну.

Я тщательно продумал все это еще до получения телеграммы от Полака, а получив ее, обсудил этот вопрос с некоторыми друзьями и пришел к выводу, что мой долг предложить себя для службы на войне. Даже теперь я не вижу ни единого слабого места в моей аргументации и нисколько не раскаиваюсь в своем поступке, придерживаясь, как и тогда, мнения о желательности связи с Британской империей.

Я знаю, что и тогда не был в состоянии убедить всех друзей в правильности занятой мною позиции. Дело это весьма деликатное. Оно допускает различия в мнениях, а потому я с возможно большей ясностью представил свои доводы на обсуждение тех, кто верил в ахимсу и серьезно стремился осуществлять этот принцип во всех случаях жизни. Приверженец истины не должен ничего делать лишь в соответствии с условностями. В любой момент он должен быть готов к тому, чтобы исправиться, и всякий раз, обнаружив, что ошибся, должен во что бы то ни стало признать свою ошибку и искупить ее.

Хотя я и решил из чувства долга принять участие в войне, мне не пришлось участвовать в ней непосредственно. Более того, я вынужден был и в эту критическую минуту прибегнуть к сатьяграхе, так сказать, в миниатюре.

Я уже говорил, что, как только наши фамилии были включены в списки, для руководства нашей военной подготовкой был назначен офицер. У нас сложилось мнение, что он наш начальник лишь в вопросах чисто технических, а во всем остальном во главе отряда буду я, и я буду нести непосредственную ответственность за его внутреннюю дисциплину. Иными словами, командир может отдавать распоряжения по отряду только через меня. Но офицер сразу же рассеял наши иллюзии.

М-р Сорабджи Ададжаниа был человеком проницательным. Он сразу же предупредил меня.

— Остерегайтесь этого человека, — сказал он, — он, по-видимому, собирается нами командовать. Мы не станем его слушаться. Мы готовы принять его только как инструктора. Но и юноши, назначенные им для нашего обучения, также считают, будто они здесь затем, чтобы распоряжаться нами.

Юноши, присланные обучать нас, были студентами из Оксфорда. Офицер назначил их капралами.

Я тоже обратил внимание на своеволие офицера, но просил Сорабджи не волноваться, и постарался успокоить его. Но убедить его было не так-то просто. Он с улыбкой возразил мне:

— Вы слишком доверчивы. Эти люди обманут вас, а когда вы раскусите их, то будете убеждать нас прибегнуть к сатьяграхе, и на нас навлечете несчастье и сами попадете в беду.

— Что еще, кроме горя, может вас ожидать, если вы соединили свою судьбу с моею? — ответил я. — Сатьяграх рожден, чтобы быть обманутым. Пусть офицер обманывает нас, Разве я не повторял десятки раз, что обманщик в конце концов обманывает самого себя?

Сорабджи рассмеялся.

— Хорошо, — сказал он, — продолжайте обманываться. Вы когда-нибудь найдете смерть на путях сатьяграхи и увлечете вместе с собою несчастных смертных вроде меня.

Эти слова напомнили мне о том, что писала мне покойная ныне мисс Эмили Гобхаус относительно несотрудничества: