Анатолий Краснопольский - Четыре тысячи историй

Полковник Костин вновь положил конверт на стол.

Неожиданно дверь открылась. Вошел снова майор Коваленко. Его халат на груди был забрызган капельками крови, а сам он был розовый, как после парилки.

Усталым движением руки он взял из пепельницы свою недокуренную папиросу, прикурил, глубоко раз-другой затянулся и сказал замполиту:

- Скоро кончаем. Все идет нормально. Гарантирую.

И вышел.

Глядя ему вслед, полковник Костин подумал: "Смотри, какой стал! "Гарантирую"... Л был ведь совсем несмышленышем. Дальше учебника ничего не видел". Помнится, как-то замполит зашел сюда в кабинет. Василий Петрович сидел на диване в одной майке, широко расставив ноги и опустив руки вниз, словно держал перед собой невидимую удочку. Руки отяжелели.

Семь часов он держал их на весу. А перед ним стоял Коваленко.

- Ну, ну, дальше, - говорил Максимов.

- О чем? - не понял ординатор.

- Ты что-то об узкой специализации хотел сказать?

- А я сказал.

- Но ты хоть объясни, что это значит?

Коваленко усмехнулся:

- Да об этом везде и всюду говорят.

- Договорились до того, - глядя на вошедшего замполита, сказал Максимов, - что в сутолоке поликлиники пациент порой сам вынужден решать, куда ему нести больное ухо, куда горло, куда нос.

Острая шутка понравилась всем, но Коваленко всетаки возразил:

- Узкая специализация имеет и свои достоинства.

Максимов вскочил с места:

- И совершенно очевидно, что у многих она отняла ответственность. Это мое, а это не мое. Удел узко мыслящих людей и просто лентяев.

"Еретик, - подумал о своем шефе ординатор. - Да он же против того, что сейчас стало нормой".

Максимов усадил полковника Костина в кресло, а сам продолжал. Он говорил о человеке со сморщенным саквояжем, в маленьком пенсне и с огромными часами, которые он вытаскивал из кармана за цепочку, когда нащупывал пульс у больного. Он принимал роды, он исцелял гниющих от ран солдат, лечил прокаженных, спасал белогорячечных. И назывался этот человек земским врачом.

_ И все-таки он мало мог, - сказал Коваленко.

- Но он делал все! Все! Это мы в условиях большого города, едва на пути возникла сложность, сразу кричим: "Караул, подайте, бога ради, консультанта". А если где-то в глуши случится беда? Ты и больной. И все нужно решать самому?!

Дверь открыла Нина Васильевна.

Максимов мигом снял с вешалки китель, оделся.

С темными кругами под глазами, небритый, усталый, он нс нравился ей.

- Я принесу вам чаю, - предложила Нина Васильевна.

- Лучше что-нибудь посущественнее, - улыбнулся он. - Mне сегодня показано. - И, повернувшись к полковнику Костину, спросил: - Что-то срочное?

- Срочное, - ответил Михаил Степанович. - Сегодня у тебя в отделении будет делегация медиков из болгарской армии. Сам понимаешь, надо принять.

- Конечно, надо принять, - без нотки сомнения сказал Максимов. Болгарами займется наш Юрий Коваленко. Л я ухожу, дежурил, пришлось всю ночь оперировать.

- Но, товарищ полковник, - взмолился было Коваленко.

А Максимов спокойно продол/кал:

- Покажешь им Ясникова, познакомишь их с Кривоносом. Их истории болезни представляют определенный интерес. Да...

Замполит глядел то на Максимова, то на Коваленко.

Что ж, пусть решают сами.

Максимов позвонил оперативному дежурному.

- Ночь прошла спокойно, - доложил он.

"Это, по его мнению, спокойно", - подумал замполит.

Потом позвонил в лабораторию жене:

- Людмила Ивановна, с вашего разрешения я иду спать.

Осушил мензурку спирта и ушел домой.

- Вот шеф у нас, а? - продолжал ворчать Коваленко и всем своим растерянным видом призывал к соучастию замполита. - Ведь он кто? Он бог. Травматолог.

Дерматолог. Биолог. Анестезиолог... Един во всех лицах.

Человек Ренессанса. А я кто? И вдруг мне встречать делегацию.

- Юра, - тихо, по-отцовски сказал замполит. - Ничего страшного не произошло. Гости будут довольны, я уверен. - Потом, подумав, добавил: Видишь ли, мы, то есть люди постарше вашего брата, ведь не вечпы.

Вот и учись быть таким, как твой шеф.

- Так для этого надо как минимум записаться в еретики.

- А ты запишись, - лукаво подмигнул замполит.

...Летело время. Вчера только растаял последний снег на клумбах, сегодня они, распарясь под весенним солнцем, как маленькие вулканы, дышат паром и теплом. Потом, глядишь, ветви каштанов, вчора просвечивавшиеся насквозь, уже тяжелеют от бетых хлопьев. Потом трах, трах, трах, и по аллеям скачут коричневые шарики. Скоро они появятся в шкафу, под тахтой. Люда их натащит домой, и в квартире никогда нэ будет моли. Еще одна осень... Все, повторяясь, меняется. Лишь неизменным остается рабочий ритм госпиталя. К подъезду травматологического отделения опять мчится зеленая машина, опять носилки, и новая история ложится на стол начальника отделения.