Виктор Хелемендик - Всеволод Вишневский

Литература должна служить народу — эти слова он воспринимал вполне конкретно, осязаемо. В тридцатые годы Вишневский видел, понимал, может быть, больше других, что катастрофическое столкновение двух миров неизбежно, и считал своим долгом готовить к нему всех. Он как бы чувствовал личную ответственность за боеспособность своего народа, за его решимость и умение защитить Родину, социалистический строй.

…В июньский рассвет сорок первого года пограничники дрались до последнего патрона. Горели заставы, а бойцы сопротивлялись, нанося противнику большой урон. Когда Николаю Тихонову рассказали подробности гибели одного такого отряда, он совершенно неожиданно воскликнул:

— Вишневский!

— Что значит Вишневский? — спросили его.

И Николай Семенович поделился воспоминанием о пьесе «Последний решительный», о финальной сцене и, самое главное, о том ощущении, которое возникало у него и других во время чтения Вишневским своих произведений.

Им овладевала странная тревога — именно то, что автор описывает, произойдет на самом деле. Когда? Он не знает. Но это будет: и неотвратимая смертельная схватка, и геройская гибель многих — все будет. «Вишневский, обладая талантом импровизатора, — писал Тихонов, — обладал еще тонким талантом предчувствовать приближение громадных событий».

Страстный, неутомимый новатор, он был и реалистом и романтиком — ведь внутренне присущее социалистическому реализму многообразие проявляется и в использовании условности, и в экспрессивных формах художественного обобщения. Этого драматург достиг в процессе создания «Оптимистической трагедии», глубоко и ярко отразившей дух эпохи, — произведения, без которого немыслимо становление советского театра. Пьеса принадлежит к непреходящим духовным ценностям искусства, таким, как «Тихий Дон» М. Шолохова, «Разгром» А. Фадеева, «Железный поток» А. Серафимовича, «Соть» и «Русский лес» Л. Леонова, «Любовь Яровая» К. Тренева, «Города и годы» К. Федина, «Бронепоезд 14–69» Вс. Иванова, «Василий Теркин» А. Твардовского. И совсем не случайно еще в 1936 году было сказано: «На линию огня вывел красных партизан Александр Фадеев, собирает вокруг Тихого Дона большевиков-казаков Шолохов, и вывел в бой большевистских революционных матросов Всеволод Вишневский». Слеза эти принадлежат Николаю Островскому.

Талант Вишневского обладал резкой выразительностью формы, своим творчеством он утверждал стиль социальной трагедии, массового действия и оптимистического звучания, систему обобщающей образности, поднимающейся до символа, до монумента. «Он не писал кистью, а высекал резцом, — писал критик Александр Макаров, — характеры его героев лишены текучести, их создатель стремился к монументальности: „диалоги, монологи масс — вот главное“, — считал Вишневский».

«Человек-огонь», «человек-легенда»… Так называли его еще при жизни — за страстность, вулканический темперамент, за беспредельную преданность делу революции, партии, народа. Ровесник века, он прошел через все испытания, выпавшие на долю поколения, а бурлившие в нем страсти, жажда деятельности неизменно выносили его на передний край судьбы.

В Ленинграде и Кронштадте есть улицы, школы и пионерские дружины, есть корабли, носящие имя В. В. Вишневского. Театры, телевидение, радиовещание и кино постоянно обращаются к творческому наследию писателя.

«…Я в жизни не опубликовал 80 % написанного мной, — сообщал он Азарову в октябре 1948 года. — Не спешу, не бегу печатать, „увековечивать“. Хочется все снова выверить, написать по-новому». Скромность, высокая мера требовательности к себе объясняют такую позицию.

И когда, спустя десятилетие после его смерти, благодаря стараниям и кропотливому труду С. К. Вишневецкой вышло в свет Собрание сочинений, для многих это стало вторым открытием писателя. Кроме пьес и рассказов, пять толстых томов содержат роман-эпопею «Война», «Дневники военных лет», публицистические выступления в печати и на радио (да и то незначительную часть!), воспоминания. Понадобился и дополнительный, шестой том, чтобы полнее отразить творчество писателя.

Теперь перед читателем во весь рост предстала цельная личность художника-гражданина, человека завидной судьбы, жизнь которого, как сказал в свое время В. Г. Белинский об истинно народном писателе, есть лучший комментарий на его творения, а творения — лучшее оправдание его жизни.