неизвестен Автор - Бои у Хасана - Партийно-политическая работа в боевой обстановке (Сборник)

- Если бы я знал, что везу газеты героям Хасана, - жаловался капитан "Сокола", - нас ничто не смогло бы задержать в пути.

По обстоятельствам дела мне снова пришлось попасть на борт "Франца Меринга". Вместе со мной находился наш корреспондент. Когда выяснилось, что выход в море задерживается, он сошел на берег.

Спустя некоторое время я поднялся на палубу. И тут глазам моим предстала следующая картина: "Франц Меринг" отчаливал, а корреспондент, отчаянно жестикулируя, как угорелый, носился по пристани, отделенной теперь от судна все расширяющейся полосой воды.

Я метнулся к капитану:

- Как быть? Видите вон ту "мельницу" на пристани? Это наш корреспондент. Он должен быть здесь на судне.

Капитан сердито наморщился, заворчал. Я охотно поддержал его. Он уже знал меня как работника газеты. Продолжая ворчать, он, однако, предложил:

- Пусть садится на катер: задержу ход - приму на борт. Но это исключение, и непохвальное!

Я на большее не смел и рассчитывать. Далее дела пошли так, что вопрос разрешился проще. Корабль по другим причинам задержался в бухте, и корреспондент без особых происшествий был доставлен на его борт.

Сам по себе этот случай мало о чем-либо говорит. Но важно другое. С нами была газета. Это выгодно выделяло нас среди прочих пассажиров. Мы чувствовали повышенное внимание к себе. Этим и объясняется снисходительность капитана в отношении моего злополучного товарища.

За время нашего пребывания на судне мы еще раз убедились в том, что газета - это великое дело. Люди не просто удовлетворялись тем, что прочитывали газету, они сами хотели говорить через нее, были рады возможности писать, делиться впечатлениями.

Вот нас обступила группа товарищей из джаз-оркестра владивостокского кинотеатра "Уссури". Они решили провести свой очередной отпуск среди героев хасанских боев. Волнуются, переживают. Тут же пишут коллективное письмо и просят обязательно поместить его в газете "На защиту Родины".

Восхищаясь мужеством и храбростью защитников родины, представители советского искусства писали в своем письме, обращенном к героям Хасана:

". По первому приказу партии и правительства мы заменим наши трубы, смычки и баяны на боевые винтовки и вместе с вами будем защищать нашу цветущую родину".

Не успели мы расстаться с группой товарищей из джаза, как к нам подошел совсем еще юный, опрятно одетый парень. Он застенчиво отрекомендовался:

- Матрос 1-го класса, комсомолец. Хотел бы поговорить с вами.

Разговорились. Он видел несколько номеров нашей газеты, с увлечением читал их. Сам в числе экипажа работал по перевозке специальных грузов. Получил благодарность. Сейчас призывается в ряды Красной Армии. Бесконечно рад. Но он хочет рассказать о своем настроении в газете. Просит помочь ему в этом.

Через час он вручил нам простое, прочувствованное письмо. В письме, рассказав о том, как дни и ночи, не считаясь ни с чем, работала их команда, он писал, что будет примерным, дисциплинированным бойцом, всегда готовым до последней капли крови сражаться за счастье советской родины.

В короткий срок нашего пребывания на борту судна к вам поступило материала на целую полосу газеты. При этом авторы очень просили, чтобы написанное ими было обязательно помещено.

Было немало случаев, когда летчики пренебрегали всякой опасностью, не считались с погодой и временем ради того, чтобы в срок доставить свежую газету героическим защитникам родины.

Не к чести некоторых наших руководящих партийно-политических работников, массы со своими потребностями застали их "врасплох" и неподготовившимися. Иначе, чем объяснить такое положение, когда десятки боевых окопных листков писались буквально на клочках бумаги, а в отдельных случаях - на оборотной стороне топографических карт и т. п. Массы не хотели замалчивать ни своих побед, ни отдельных промахов. Они не просто били врагов, а били их с глубоким сознанием своего священного долга, с непоколебимой верой в победу, гордые своим превосходством над бандами кичливых налетчиков.

Непосредственно на передовых позициях, в окопах, под разрывами вражеских снарядов люди находили время и считали своей обязанностью хотя бы на клочке бумаги отразить те чувства и переживания, которые волновали их. В напряженнейший и самый ответственный период испытаний они часто, сами того не замечая, обнаруживали в себе новые и новые творческие силы. Неиссякаемым источником этих сил была все та же высокая политическая активность, выросшее сознание нашего народа.