Манфред фон Браухич - Без борьбы нет победы

Вскоре после учреждения комитета — это было 22 ноября 1951 года — я устроил в Дюссельдорфе пресс-конференцию с целью ориентации общественности. На ней присутствовало сорок пять представителей различных газет, пожелавших ознакомиться с целями комитета.

Журналисты довольно лояльно слушали все мои заявления, но никак не могли взять в толк, как это потомок фон Браухичей отстаивает дело, затеянное "красными". После пресс-конференции несколько газетчиков отвели меня в угол зала и наперебой стали меня предостерегать и заклинать. Еще сегодня я слышу их слова: "Красные встретят вас у Бранденбургских ворот триумфально, с музыкой, гирляндами и расфранченными девушками. Они, конечно, будут в полном восторге от вашего политического недомыслия, но — запомните! — настанет день, и вы вместе с ними потонете в "красном болоте"! Не забывайте: вы были и остаетесь господином фон Браухичем! И поэтому в своих же интересах поскорее отойдите подальше от всего этого!"

Политические слепцы, они не могли оценить обстановку по-иному. А ведь все было совсем наоборот! Ведь именно в Западной Германии меня хотели связать по рукам и по ногам, чтобы "обезвредить". Яснее, чем когда-либо, я понял: обратись я к рыцарям ордена иоганнитов, членом которого являюсь пожизненно, с призывом начать крестовый поход, например, за возвращение в вотчину моих предков близ Лигница, меня бы шумно приветствовали, снабдили деньгами и даже не стали бы спрашивать, на что я их расходую. Меня бы вознесли уже хотя бы потому, что вот, мол, нашелся все-таки почетный рыцарь древнего ордена крестоносцев, воззвавший к "совести Запада"...

А так моим постоянным спутником был полицейский автомобиль. Едва я выходил из дому, чтобы направиться в гараж, как где-то рядом кто-то уже нажимал на стартер. Сколько раз я это слышал! Из близрасположенной больницы в Кемпфенгаузене два поселившихся там агента уголовной полиции подсматривали в бинокли, кто меня посещает. Группа других шпиков, замаскированных под больных, патрулировала вдоль моего забора. Наконец, третья группа развернула свой наблюдательный пункт за поленницей на участке моего соседа. Куда бы я ни ехал, полиция следовала за мной по пятам. Иногда я ради забавы здорово их дурачил. Это было нетрудно. Так, однажды, направляясь в Мюнхен, где в гостинице меня ожидал гамбургский издатель Ровольт, я действительно лихо обвел вокруг пальца свой "почетный эскорт". Очутившись в Форстенридском парке под Мюнхеном и идя на бешеной скорости, я свернул в сторону, совершил объезд в обратном направлении и вышел своим четырем преследователям в тыл. Следуя за ними на почтительном расстоянии, я с наслаждением наблюдал, как они тщетно силились обнаружить мою словно сквозь землю провалившуюся машину...

Мой обычно жизнерадостный издатель на сей раз был мрачен. Он сказал, что у него были чиновники Ведомства но охране конституции и предложили ему в его же интересах расторгнуть подписанный со мной договор. "Я начал кричать на них, — продолжал Ровольт. — Неужели мы опять докатились до того, что не имеем права поступать так, как хотим? Но эти типы не стали пускаться в споры, а только сказали, что хотят предупредить меня по-хорошему... Таков курс наших акций, дорогой друг, — заметил он в заключение. — Вы как будто немного сочувствуете коммунистам, и поэтому они хотят помешать выходу вашей книги".

Через несколько месяцев Ровольта тоже изобличили в "симпатиях к Востоку" и, строго соблюдая табель о рангах, нарекли "врагом государства номер два".

В сентябре 1952 года престиж нашего комитета значительно возрос. Западногерманский спортивный союз прервал всякие отношения с Германским спортивным комитетом и строго запретил всем западногерманским спортивным объединениям поддерживать межгерманские контакты в области спорта. Этот шаг лишний раз подчеркнул необходимость существования нашего комитета.

Разрыв официально объяснялся некой анкетой, якобы предъявляемой всем западноберлинским спортсменам, направляющимся на спортивные мероприятия в ГДР. Утверждалось, будто анкета содержала вопросы о политических взглядах данного спортсмена, месте его работы и размере заработка.

Но никто такой анкеты не видел, ее просто не существовало. Недоразумение могло бы выясниться за несколько часов, однако Западногерманский спортивный союз, не разобравшись, в чем дело, поспешно решил прервать все спортивные связи, основываясь только на ложных показаниях какого-то западноберлинского чиновника.