Владимир Львов - Альберт Эйнштейн

И этого человека пытались представить «отшельником», высокомерно чуждавшимся людей! Этого человека стремились отъединить от сообщества ученых, для которого он был «опасен» своим стихийным материализмом, своей непримиримостью к социальной неправде, своим бесстрашием ума и совести.

Это не удалось. Да, «школа Эйнштейна» в принстонские годы была немногочисленна, но она существовала, она двигалась вперед по трудному пути, она не собиралась капитулировать перед копенгагенскими авгурами! Светлые головы и мужественные сердца составили эту школу. Леопольд Инфельд был среди них. С 1936 по 1938 год он жил рядом с учителем, он работал вместе с ним. Здесь, в Принстоне, была написана ими историко-научная и натурфилософская книга, переведенная на многие языки, и в том числе на русский, — «Эволюция физики», где имя Эйнштейна на титульном листе стоит рядом с именем Инфельда. В последний раз увиделись они летом 1949 года, когда, крепко обняв своего младшего товарища и соратника в борьбе, Эйнштейн напутствовал его перед отъездом на родину, в народную Польшу… [85] [85] Л. Инфельд в настоящее время действительный член Польской Академии наук и директор Института теоретической физики в Варшаве. Он является вице-председателем Всемирного Совета Мира.

1949 год подвел итог более чем десятилетнему сотрудничеству Эйнштейна и его польского друга в области теории поля. Исходным пунктом этих работ была известная уже читателю идея Эйнштейна и Громмера, связавшая по-новому закон движения тел с уравнениями гравитационного поля. В 1938 и 1940 годах вышли в свет два капитальных мемуара, под которыми, кроме подписей Эйнштейна и Инфельда, стояло также имя Бена Гоффмана (молодого теоретика, привлеченного к сотрудничеству Инфельдом). К числу серьезных результатов, достигнутых в этом коллективном труде, принадлежал расчет движений двойных звезд (более точный, чем в небесной механике Ньютона), вывод ньютоновских законов движения непосредственно из полевых уравнений Эйнштейна [86] [86] Тот же результат был получен независимо В. А. Фоком в Ленинграде. и ряд других.

В марте 1950 года вышло из печати новое издание книги «Смысл относительности» (в русском переводе — «Сущность теории относительности»). Содержанием первого издания, увидевшего свет еще в 1921 году, были четыре эйнштейновские лекции о частной и общей теории относительности, прочитанные в мае того же года в Америке. Четверть века прошло, и в августе 1945 года появилось второе издание книги с «Приложением», посвященным космологическим вопросам. И вот в руках у читателей было теперь третье издание с дополнительным «Приложением II», занявшим тридцать четыре страницы из общего количества ста шестидесяти шести. Содержанием этих страниц было дальнейшее развитие уравнений единого поля. Текст «Приложения II» перерабатывался и дополнялся еще два раза — в четвертом издании 1953 и в пятом (посмертном) 1956 года. Самому последнему из этих вариантов Эйнштейн дал название «релятивистской теории несимметричного поля». Это было новое существенное продвижение вперед к решению центральной задачи синтеза геометрии, гравитации и электромагнетизма, «Я недавно сделал серьезный шаг вперед, — писал Эйнштейн 22 февраля 1955 года своему другу молодости Гансу Мюзаму. — Теория улучшилась в своей структуре, стала более стройной, не изменив своего основного содержания». Он не был удовлетворен, впрочем, и этой новой стадией исследования, й в первую очередь потому, что уравнения все еще не позволяли сделать предсказания, которые можно было бы проверить на опыте. «Причина этого, — читаем там же, — коренится не в моей глупости, а в несовершенстве наших математических методов…»

Эти трудности на пути выполнения исполинского замысла вызвали, разумеется, новую волну криков насчет «бесплодности» избранного Эйнштейном теоретического пути, его «отрыва» от прогресса физики, его «упрямства» в отстаивании ошибочной линии, и так далее, и тому подобное.

Между тем никто среди великих физиков всех времен не упорствовал так мало в своих заблуждениях, никто не признавал их с большим мужеством и с большей непримиримостью к ошибкам, чем Альберт Эйнштейн.

«Я восхищаюсь, — писал Р. А. Милликэн (один из крупнейших физиков текущего столетия), — научной честностью Эйнштейна, величием его души, его готовностью изменить немедленно свою позицию, если окажется, что она непригодна в новых условиях…» В 1937 году, придя к неправильному выводу о невозможности существования так называемых гравитационных волн, он не умолчал об этом, и первое же публичное сообщение на эту тему (состоявшееся после того, как ему указали на ошибку) начал с заявления о своем заблуждении. Когда известный физик, нобелевский лауреат Джеймс Франк пожаловался однажды, что ему тяжело исправлять в печати неточность, вкравшуюся в одну из его работ, Эйнштейн заметил: