Мне сейчас 15 лет, я учусь в 9-м классе. Первый раз смотрела Ваш фильм «Семнадцать мгновений весны», когда мне было 3–4 года. Мало я тогда понимала, но ясно запомнила, как Кэт пряталась с детьми в колодце. Мне кажется, что этот фильм периодически надо показывать еще и еще. Поскольку малыши будут подрастать и им тоже будет интересно смотреть этот фильм.
Хочу, чтобы фильм о Штирлице был вечным. Смотрела я его в этом году, находила для себя много нового и интересного. Слушала по радио продолжение — «Приказано выжить», смотрела Ваши беседы по телевизору.
Считаю, что продолжение о Штирлице необходимо и, конечно, желательно на экране.
Мои ровесники предпочитают смотреть фильмы, а не читать книги, и для расширения кругозора, понимания нашей истории необходимы хорошие исторические фильмы.
Считаю, что нет лучшего фильма, чем о Штирлице. Очень прошу Вас писать продолжение, а главное экранизировать.
Здоровья Вам,
Долгих лет творческой жизни.
С уважением,
Скляр Татьяна Тимофеевна,
г. Балаклея, Харьковская область, Банковский въезд, 2.
* * *
Уважаемый Юлиан Семенович,
Конференция трудового коллектива ярославского полиграфкомбината единодушно выдвинула Вас кандидатом в депутаты РСФСР.
Просим письменно подтвердить согласие баллотироваться по национально-территориальному округу номер 84 города Ярославля.
Председатель конференции полиграфкомбината Кравчинский.
Секретарь Брыгина.
Ярославль. 1989 год [2] Эта телеграмма, очень обрадовавшая Юлиана Семенова, тем не менее, не достигла желаемой цели. От выдвижения на пост депутата Юлиан Семенов отказался. Считал, что дело писателя — литература, а написать ему хотелось еще так много, что совместить литературную деятельность с политической было невозможно.
.
* * *
Дорогой товарищ Семенов!
Пишу Вам как близкому, хотя между нами и расстояния и годы. Мне сейчас 65. Я — участник Отечественной войны, которая окончилась для меня в Праге, где я получил свое последнее ранение.
Сейчас нас все меньше и меньше. Но тем сильнее мучит нас память. Хотелось бы, чтобы такое никогда не повторялось, а это возможно только тогда, когда все до единого поймут, сколько крови и разбитых судеб скрывается под словом «война».
Но даже показания очевидцев не могут заменить исторического документа. В своих произведениях Вы очень к месту используете и то, и другое. Тонкий лиризм Ваших романов обусловлен Вашей жесткой мировоззренческой установкой, направленной на разоблачение зла, развенчание философии и практики фашизма и его современных разновидностей.
Жанр детектива, в котором Вы так плодотворно работаете, не принадлежит к жанру магистральных, но Вашими произведениями Вы подняли его на небывалую высоту. И если мы ищем в Ваших произведениях не только острых ощущений, но и нравственного очищения, значит тут дело не в жанре, а в Вас.
Моя память может угаснуть вместе со мной, но Вы своими книгами память отдельных участников войны сделали памятью народа. А народ — вечен.
С уважением,
Адилов Калабай.
Казахская ССР, Кзыл-Ординская обл., ул. Ленина, 50.
Глава вторая
ПИСЬМА ДРУЗЕЙ И КОЛЛЕГ
C момента появления телефона торопыги писатели, журналисты и редакторы досадно редко пользуются пером и бумагой для внутрикланового общения. Почила в бозе восхитительная эпистолярная эпоха и как много все — и пищущие и непищущие — потеряли! В этом отношении не стала счастливым исключением и жизнь отца. Многочисленные друзья и приятели весь день обрывали его телефон, а писали редко. Тем не менее в архиве сохранились образцы хорошего стиля пишущей братии. Здесь же приводятся теплые письма коллег и друзей из-за рубежа.
Часто завистники представляли Семенова этаким законспирированным разведчиком, который встречался на Западе с писателями и журналистами в «разведывательных» целях и дружбой эти отношения назвать нельзя.
Придется подобные мифы развеять — у отца было очень много друзей за рубежом, причем людей умных, образованных, пользовавшихся уважением. Все они Семенова ценили и гордились дружбой с ним. Среди них: немецкий ученый и писатель Клаус Мэнарт, писатели Джон Стейнбек, Жорж Сименон, Грэм Грин, русский меценат барон Фальц-Фейн, и, конечно, вдова Эрнеста Хемингуэя — Мэри.
Как и для большинства молодых писателей-шестидесятников, Хемингуэй был для отца кумиром. Ему нравились сюжеты Хемингуэя, его стиль, импонировала личность заокеанского коллеги — мужественного, принимавшего участие в военных действиях, отстаивавшего антифашистские убеждения. В дневниках отец даже записывает свой сон, в котором он беседует с американским бородачом. Увы, встретиться наяву им не пришлось — Хемингуэй ушел из жизни до того, как отец приехал в Америку, хотя свою книгу «Зеленые холмы Африки» он ему заочно подписал и отправил с оказией в Москву. На первой странице каллиграфическим почерком выведено: «Моему другу Юлику Семенову с наилучшими пожеланиями Эрнест Хемингуэй». Теплая дружба связала отца в конце шестидесятых с вдовой писателя — Мэри. Русского молодого писателя и старенькую американку объединила любовь и уважение к ушедшему. Мэри тщательно занималась архивом мужа, публикациями о нем и рассказала много интересного во время их встреч в Москве и в США. Она по достоинству оценила человеческие и литературные качества отца, не скупилась на похвалы и мечтала снять фильм, в котором он бы сыграл Хемингуэя.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу