Пласидо Доминго. Мои первые сорок лет

Именно в классе Морелли я впервые взял верхнее си-бемоль. Случилось так, что в тот день консерваторию посетил президент Мексики Адольфо Лопес Матеос. Он зашел в класс, когда я пел в квартете из «Богемы». Я безумно радовался своему новому высокому звуку, и спустя годы другая ученица класса — это была моя будущая жена Марта — рассказывала, как уморительно я закидывал голову в присутствии президента, чрезвычайно гордясь собой!

И в консерваторские годы, и позже мой хороший друг Пепе Эстева открывал вечером каждого понедельника двери своего дома для любителей музицирования. Эти встречи имели очень большое значение для моего музыкального образования. Пепе, занимавшийся пением, происходил из необычной, несколько эксцентричной семьи, все члены которой страстно увлекались музыкой. Его мать играла на арфе, сестра — на гитаре, а брат был скрипачом (сейчас он руководит Мексиканским оркестром).

На эти вечера собирались от четырех-пяти до двадцати человек. Мы захватывали из дома еду, а мать Пепе не один раз за вечер варила кофе. Наши посиделки начинались в половине девятого или в девять часов вечера и продолжались до двух-трех часов ночи. Каждый приносил с собой какие-нибудь ноты. И хотя я уже пел, в этом доме главной моей задачей была игра на фортепиано. Я появлялся с огромной кипой нот в руках, заявляя в шутку, что ничего не смог приготовить. Аккомпанируя брату Пепе, я познакомился со скрипичным репертуаром, играя в ансамблях, постигал тонкости камерной музыки. Но больше всего мне приходилось быть концертмейстером певцов.

Эти вечера стали нашим университетом. Обычно несколько певцов Национальной оперы показывали здесь друг другу свои работы, обсуждали роли, говорили об известных современных вокалистах. Поскольку кое-кто из них в театре конкурировал, развлечение приобретало порой привкус соревнования. В семействе Эстева регулярно появлялись Хулио Хулиан и Карлос Сантакрус — тенора с великолепными верхами. Хулиан обладал прекрасным голосом и сделал успешную карьеру в Мексике еще до того, как я начал выступать. Сантакрус работал в труппе моих родителей, и позже я дирижировал постановками, в которых он участвовал— сарсуэлами «Озорница» и «Луиза Фернанда». Обе принадлежали перу нашего старого друга Морено Торробы.

Эти еженедельные встречи развивали меня как музыканта гораздо больше, нежели все другие занятия. Я поглощал огромное количество музыкальных произведений, а практика музицирования учила меня тому, где и как вести партнера, а где и как идти за ним, давала возможность узнать разные стили, а в пении — типы голосов. Мое участие в музыкальных вечерах продолжалось не менее трех лет. Я и сегодня нахожу эти встречи полезными и приятными, вспоминаю о них с любовью, сожалея о том, что они остались в прошлом. Нынче я могу только мечтать о свободном времени для любительского общения с музыкой...

Несмотря на свою новую верхнюю ноту и другие признаки, свидетельствовавшие о возможности развивать теноровый диапазон, я продолжал петь баритоновые партии в труппе моих родителей. Правда, баритоны сарсуэлы всегда поют в верхнем регистре, их тесситура соответствует возможностям традиционно понимаемого высокого баритона. Один из сезонов мы с отцом провели в гастролях по юго-восточной Мексике с другой труппой. Я пел в хоре, играл на фортепиано, поддерживая маленький оркестр, вел диалоги — одним словом, изо дня в день делал все то, что требовалось в представлениях. Когда мы были в Веракрусе, в том самом мексиканском порту, куда я впервые приехал ребенком и где родилась Марта, постоянный солист-тенор заболел, и меня попросили заменить его в спектакле «Луиза Фернанда». Партии тенора в сарсуэлах имеют устрашающую тесситуру, с ними не пошутишь. И вот неожиданное стечение обстоятельств заставило меня дебютировать как тенора.

Те гастроли запомнились мне еще по одной причине. Однажды я опоздал на важную репетицию, и отец отчитал меня за расхлябанность перед всем коллективом. Это вызвало во мне острое чувство стыда. Отец был абсолютно прав: я получил незабываемый урок профессионального отношения к делу и пунктуальности в театре.

Продолжая оставаться в труппе родителей на положении баритона, я пел во многих важных спектаклях репертуара. Он включал сарсуэлы «Ла калезера», «Терраса дворца», «Катюшка», «Луиза Фернанда», «Гавиланес» и другие. Мы выступали в Монтеррее, Гвадалахаре, Мери-де, Агуаскальентесе, Сан-Луис-Потоси — короче говоря, по всей Мексиканской республике. Случилось так, что в день смерти папы Пия XII мы оказались в католическом центре Мексики — Гвадалахаре. Последовавший за тем период траура был вдвойне печален для моих родителей, потому что на спектакли приходило очень мало людей.