Людмила Гурченко - Люся, стоп!

Это для иностранцев. Им все будет понятно про «куколку» и тень Сталина, которая еще на всем лежит? И что мастер повел ее в дальнюю комнату…

Прочти эту мою жизнь в сорок семь страниц… И Дорин никогда не подарила бы мне прозрачного апельсинового петушка на палочке. Она никогда бы не разыскала «куколку». Да что там…

Я на любимом Страстном. На своей скамеечке. Осень. Она для меня всегда печальная. Окрасится ненадолго золотым и красным, а затем снова все дымчатое и серое. И туман. И так больше полугода. Нет, это не Харьков. Все-таки я часто думаю о девочке, о моем далеком «я»…

И все же иногда случается то, чего и не предполагалось. Для меня так поздно наступил час прозрения. И тут я в папу.

«Лёль! Смотри, якой я стал умный. Не пью, не курю, тибе по дому помогаю з усею душой!»

«Марк-котик, так сколько тебе лет?» — «Ну, Лёль, дело же не в етум. Главное, я другой».

Жизнь соткалась у меня из мгновений. Очень-очень разных. Самые прекрасные и мощные сгустки могут у кого-то быть в первой половине жизни, а у кого-то и в последней. А я? Может, лет через… ЕБЖ (в дневниках у Л.Н. Толстого эта аббревиатура расшифровывается так: Если Буду Жив), я раскроюсь для вас, дорогие зрители, совсем с другой стороны?

Вот недавно проснулась и сразу вскочила! Маюсь. Кручусь — не терпится! Да что же это тебе все не терпится? Ты же уже знаешь, что это «не терпится» потянет за собой неподъемный шлейф, пестреющий прежними иллюзиями, крушениями, придумками и новыми надеждами на «а вдруг»… Что же мне делать? Как остановить это «не терпится»? Нет, не могу. Поздно. Уже начинает бешено стучать сердце. Вот оно уже подпрыгивает к горлу, вот-вот выпрыгнет… А в подкорке души, в серых клетках мозга уже звучит мелодия, интонация, выкручиваются руки и ноги… Вот они уже все собрались и стучатся. И просят облечь их в «образ».

Да, да, да! Облечь их в образ ушедшего века… Есть! Знаю! Поехали!

«Успокойсь, дочурка. И помни: хорошега человека судьба пожметь-пожметь да и отпустить!»

Да, это так. Но время другое, папочка, совсем другое.

«Прощай, Двадцатый…» Хорошее название. Нравится.

А сейчас я уже бегу на репетицию с оркестром. И знаю уже, что скажу в начале этого спектакля: «Дорогие зрители! Я живу и работаю для вас! Когда я в кадре, я предощущаю, как вы улыбнетесь или заплачете, глядя на экран. А когда я выхожу на сцену и слышу ваши аплодисменты — о! Это для меня как взлет в небо, как взмах крыльев, как наркотик, как водка, как адреналин! Спасибо за то, что вы пришли!»

Фух… Осень. Октябрь. Я это сыграю в ноябре, 12 ноября, в день своего рождения.

Солнце греет голову. Редкая осенняя истома в душе.

«Мне приснилось небо Лондона…» — доносится чистый завораживающий голос Земфиры из машины.

Я оглянулась. О, сколько машин. Опять пробка. Вот жизнь… Живем, жалуемся, а машин… Уже давно не говорят «час пик». Пробки. Пробки, пробки, пробки. Всюду пробки.

Земфира. Ее голос, интонация «задумчивость мою в минуту разогнать сумели». И наступила, и разлилась по телу прекрасная уверенность, что всё в моей жизни — и дома, и на сцене, — нормально.

Люся, стоп. Разве только нормально? Нет, даже хорошо. Хорошо — и вполне. По сегодняшнему дню.

Да, все у меня хорошо складывается. Пока…

«Дорога правды», реж. Я. Фрид, 1955 — Люся.

«Сердце бьется вновь», реж. А. Роом, 1956 — Таня.

«Карнавальная ночь», реж. Э. Рязанов, 1956 — Лена Крылова.

«Девушка с гитарой», реж. А. Файнциммер, 1958 — Таня.

«Роман и Франческа», реж. В. Денисенко, 1960 — Франческа.

«Пойманный монах», телефильм, 1960 — Карродини.

«Балтийское небо», реж. В. Венгеров, 1960 — Соня Быстрова.

«Гулящая», реж. И. Кавалеридзе, 1961 — Христя Притыка.

«Человек ниоткуда», реж. Э. Рязанов, 1961 — Лена.

«Укротители велосипедов», реж. Ю. Кун, 1963 — Рита Лаур.

«Женитьба Бальзаминова», реж. К. Воинов, 1964 — Устинька.

«Строится мост», реж. О. Ефремов, Г. Егиазаров, 1964 — Женя.

«Рабочий поселок», реж. В. Венгеров, 1965 — Мария Плещеева.

«Нет и да», реж. А. Кальцатый, 1966 — Люся Кораблева.

«Взорванный ад», реж. И. Лукинский, 1967 — Грета.

«Белый взрыв», реж. С. Говорухин, 1969 — Вера Арсенова.

«Москва в нотах», телефильм-концерт, реж. Х. Лизендаль, И. Гостев, 1969.

«Дорога на Рюбецаль», реж. А. Бергункель, 1970 — Шура Соловьева.

«Мой добрый папа», реж. И. Усов, 1970 — Валентина Николаевна.

«Один из нас», реж. Г. Полока, 1970 — Клава Овчарова.

«Эксперимент», телефильм, 1970, — майор милиции.

«Корона Российской империи», реж. Э. Кеосаян, 1971 — шансонетка.