Петр Слётов - Менделеев

Несмотря на то, что, по Оствальду, Менделеева следует отнести к романтикам, ничего похожего на истощение сил в нем не наблюдалось. Наоборот, широта интересов толкала его к дальнейшему интенсивному труду, стимулировала работу. (Вообще же говоря взгляды Оствальда не пользуются успехом в серьезных научных кругах, заслужив справедливую репутацию упрощенчества, вульгаризации. Не любил «оствальдовщины» и сам Менделеев).

В-третьих, это глазомер. Менделеев одарен им необычайно. Глаз у него удивительно цепок, памятлив, находчив. Зачастую ему достаточно краткого осмотра объекта своего интереса — будь то Баку или Урал — для того, чтобы составить себе определенную и реальную оценку положения. Правда, для доказательства он привлекает потом весь арсенал накопленных и до конца жизни пополняемых знаний, он обращается к мировой и отечественной статистике, он пускается в кропотливейшие математические подсчеты, перерабатывает статистические таблицы, он раскрывает том за томом, цитирует авторов, иностранные журналы — почти ни одно печатное выступление, касающееся предмета исследования, не проходит мимо его внимания. Однако глазомер — первый его лоцман. В теоретических же изысканиях, когда цель еще не ясна, когда Менделеев идет по неразведанным еще областям науки, домысел и предвидение, как бы заменяя глазомер, соединяются с экспериментом. Так например при исследовании абсолютного напряжения тяжести ему мерещилась возможность нового понимания закона всемирного тяготения, и это стимулировало долгую, кропотливую работу в лаборатории Главной палаты мер и весов.

И еще одна особенность, чрезвычайно характерная для Менделеева, без чего не мыслится полным его общий образ — любовь к путешествиям.

Усидчивость Менделеева беспримерна, но она замечательно сочетается у него с подвижностью, и готовностью к любой поездке. Сегодня он поднимается на аэростате, а через неделю участвует на европейском конгрессе физиков. Поездка в Баку чередуется с заграничной. Он удивительно для ученого легок на подъем. Он много видит и легко сравнивает особенности и городские пейзажи всех мировых столиц. Он работает для своей страны, но мыслит о ней во всесветных масштабах. Он — гражданин мира, с той поправкой, что для него центр мира Россия, быть может даже та точка 56° северной широты и 46° восточной долготы от Пулкова, где-то около Омска, что высчитал он, как центр поверхности России, «способной к расселению».

В путешествиях он начинен неутомимой жаждою впечатлений. Он застает Соединенные Штаты едва закончившими гражданскую войну. Нью-Йорк поражает его грязью плохо мощенных улиц, в гавани кишат «плавучие города» «FIowing city», читая страницы путевых наблюдений Менделеева — переносишься в эпоху и обстановку иных жюльверновских романов, и сам автор начинает казаться подчас персонажем вымысла, универсальным ученым, совершающим кругосветное плавание, чудаковатым, романтичным, ко всему применяющим научный критерий понимания.

Да, у него это есть: он любит дать себе ясный отчет, научное объяснение всему, что видит. Он точно обозначит в долготах и широтах курс корабля, он осведомится о мощности его двигателей, водоизмещении, температуре морской воды, числе оборотов винта, отметит похолодание и туманы от близости холодных течений и множество других вещей, мимо которых пройдет равнодушный обыватель, он все это занесет в путевой дневник. В общем тоне его записей чувствуется бытовой, привычный несокрушимый оптимизм, вера в человеческий прогресс, и победное шествие науки. И во всем этом есть романтика. Но наряду с этим Менделеев запомнит и спортивную игру на палубе корабля, выслушает снисходительно в салоне лекцию шарлатана-врача о вреде табака, уличив его в невежестве дневниковым примечанием, опишет порядки в пенсильванской гостинице, расскажет о знакомстве с представителем русских торговых интересов в Америке и еще о всевозможных острых и метких наблюдениях в поездке по этой стране. Здесь скажется одно из основных качеств менделеевского характера: он всегда остается человеком, полноценно присутствующим в каждой данной минуте своей жизни, он все видит, все замечает, не впадает ни в какую прострацию: рассеянность, частый спутник ученых — чужда ему. Он прежде всего простой человек, никогда не расстающийся с земными ощущениями жизни.

Остальные черты характера Менделеева, о которых мы можем судить, по мемуарам близко знавших его людей, являются уже вопросом бытового облика этого замечательного человека, неровного, страстного в увлечениях, но всегда обаятельного и глубокого.