Андрей Шляхов - Распутин. Три демона последнего святого

— Что же, это хорошо… Пусть себе работает… Лишь бы он-то моих друзей не трогал.

— Видишь ли, он готов устроить так, чтобы тебе ежемесячно платили за квартиру и на содержание твоего дома и семьи; чтобы у тебя осталась надежная охрана, без которой ты обойтись не можешь. Принимай, кого хочешь, делай, что хочешь. Только одно — не вмешивайся в назначение министров и высших чинов. Относительно духовенства он перечить тебе не станет, да и мелкие твои протекции будет по возможности исполнять.

Я не успел договорить, как он побледнел. Глаза его стали злющими, почти совсем белыми, с крошечной черной точкой в середине.

— Тогда сейчас соберусь и уеду в Покровское, домой… Здесь я, значит, не нужен.

Такого быстрого оборота дела я не предвидел и, сознаюсь, в первую минуту опешил:

— Не волнуйся, Григорий Ефимович. Поговорим по добру, по-хорошему. Ты же сам управлять Россией не можешь!.. Не Трепов — будет другой, который тебе ничего не предложит, а тебя за казенный счет отправят в твое Покровское…

Глаза стали еще злее.

— Ты думаешь, что мама и папа это позволят? Мне денег не нужно, любой купец мне довольно даст, чтобы раздавать бедным да неимущим. Да и дурацкой охраны не нужно. А он, значит, — гонит!..»

Трепова отправили в отставку. Впрочем, кое-кто из современников утверждал, что Трепов ушел сам, недовольный тем, что министры назначаются без его ведома, и будучи не в силах сработаться с тем же Протопоповым.

Менялись министры, менялись премьеры, но ничто не могло поколебать веру императрицы в Распутина.

Николай к концу своего правления немного охладел к сибирскому старцу, и Александра Федоровна никак не могла с эти примириться. «Слушай Его — Он желает тебе лишь добра, и Бог дал Ему больше предвиденья, мудрости и проницательности, нежели всем военным вместе, — писала она мужу в сентябре 1916 года. — Его любовь к тебе и к России беспредельна. Бог послал Его к тебе в помощники и в руководители, и Он так горячо молится за Тебя».

«Я чувствую, что поступаю жестоко, терзая тебя, мой нежный, терпеливый ангел, но я всецело полагаюсь на нашего Друга, который думает исключительно о тебе, о Бэби и о России, благодаря Его руководству, мы перенесем эти тяжелые времена. Это будет жестокая борьба, но Божий человек находится вблизи, чтобы благополучно провести твой челн через рифы…»

«Милый, верь мне, тебе следует слушаться советов нашего Друга. Он так горячо денно и нощно молится за тебя. Он охранял тебя там, где ты был, только Он, — как я в том глубоко убеждена и в чем мне удалось убедить Эллу, и так будет и впредь, — тогда все будет хорошо. В „Les Amis de Dieux“ один из Божьих старцев говорит, что страна, где Божий человек помогает Государю, никогда не погибнет. Это верно — только нужно слушаться, доверять и спрашивать совета — не думать, что Он чего-нибудь не знает. Бог все Ему открывает. Вот почему люди, которые не постигают Его души, так восхищаются Его удивительным умом, способным все понять. И когда Он благословляет какое-нибудь начинание, оно удается, и если Он рекомендует людей, то можно быть уверенным, что они хорошие люди. Если же они впоследствии меняются, то это уже не Его вина — но Он меньше ошибается в людях, нежели мы — у Него жизненный опыт, благословленный Богом».

«Даже дети замечают, что дела идут плохо, если мы Его не слушаем, и, наоборот, хорошо, если слушаем», — писала она в другом письме, написанном за день до убийства Распутина.

Александра Федоровна не могла понять перемен, произошедших в Григории. Ей бы следовало отпустить старца на родину, а то и в новое паломничество — очиститься душой, собраться с мыслями, укрепить волю, но она всячески старалась удержать Распутина возле себя, видя в нем единственного советчика и друга, единственную опору власти.

Но позволю себе повториться — это был уже не прежний Распутин. Он сильно изменился, и, увы, не в лучшую сторону. Его суждения о людях стали поверхностны, он постепенно перестал быть знатоком душ человеческих, и советы его были не так верны, как раньше. Да и каким советчиком вообще мог быть человек, терзавшийся сознанием своей греховности, слабости воли и упадка духа. Распутин сам нуждался в советчике и наставнике, могущем укрепить его сердце, но, к огромному сожалению, подобного человека он так и не встретил.

Вырубова вспоминала о том, что под конец последней встречи с императором Распутин повел себя странно: «Когда Их Величества встали, чтобы проститься с ним, Государь сказал, как всегда: „Григорий, перекрести нас всех“. „Сегодня ты благослови меня“, — ответил Григорий Ефимович, что Государь и сделал. Чувствовал ли Распутин, что он видит их в последний раз, не знаю: утверждать, что он предчувствовал события, не могу, хотя то, что он говорил, сбылось. Я лично описываю только то, что слышала и каким видала его. Со своей смертью Распутин ставил в связь большие бедствия для Их Величеств. Последние месяцы он все ожидал, что его скоро убьют».