Мариам Ибрагимова - Диалог с тайным советником Сталина

Вся эта многообразная и многочисленная документация, касающаяся уголовника Иосифа Джугашвили, была изъята и доставлена самому герою тёмных делишек в Москву и им же уничтожена.

Предусмотрительный Берия на всякий случай изъял из Госархива все документально-исторические материалы, составлявшие архив наместников Кавказа, и передал архиву НКВД.

Главное, что среди обнаруженных в хранилище фискального органа власти документов дореволюционного периода и в найденных досье уголовника и агента царской охранки Иосифа Джугашвили до октября 1917 года не было ни одного свидетельства, отражающего его хотя бы кратковременную трудовую деятельность.

И всё это происходило с ведома и благословения Сталина.

Берия в своём старании и предусмотрительности превзошёл все ожидания «папы большого». Сталин счёл необходимым поднять его на высшую ступень власти в крае.

Уже в 1931 году на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б), где слушался доклад секретаря Закавказского крайкома партии Квартвелишвили, Сталин в своём выступлении внёс предложение избрать Берию вторым секретарём Закавказского крайкома.

Квартвелишвили, хорошо знавший преступное прошлое и настоящее Берии, поднявшись, заявил, что его кандидатура выдвигается необдуманно, из субъективных соображений и что он категорически отказывается работать с ним.

Многие из присутствовавших на заседании, поддержав Квартвелишвили, проголосовали против Берии, — разумеется, работники грузинского правительства и представители Закавказской Федерации.

Сталин был раздражён, сдерживая гнев, коротко бросил: «Решать вопрос будем в рабочем порядке».

И решил — Квартвелишвили был освобождён от занимаемой должности. Первым секретарём Заккрайкома назначен Берия.

Оборотень ликовал. Более того, ещё через несколько месяцев Закавказская Федерация вообще была ликвидирована. Вскоре по его приказу энкавэдэшники Грузии начали расправу с уволенными работниками аппарата крайкома партии, горкомов, райкомов, близкими и друзьями Квартвелишвили.

И знаете, кто стал первыми секретарями райкомов? Начальники районных отделов НКВД!

Всё это делалось постепенно, бесшумно, уверенно и целеустремлённо. Обо всём этом приезжие земляки, хорошо знавшие и доверявшие Серго Орджоникидзе, рассказывали ему, прося помощи и защиты от произвола Берии.

Серго и сам не раз предупреждал Сталина, что Берию допускать к власти нельзя — он не только нечистоплотен, но и опасен. Но Сталин спокойно взирал на то, как «его Берия» очищает грузинскую землю от тех, кого народ считал лучшими сынами и дочерьми Отечества.

Большевики Грузии, да и народ, окружавший их, роптали, но роптали смиренно, с оглядкой, боясь за собственные судьбы. Страна была охвачена репрессионным мором, как эпидемией чумы.

Но ещё оставались люди, в горячих сердцах которых клокотала ненависть и злоба к бесчинствующим лжекоммунистам, правление которых основывалось на произволе и убийствах.

В состоянии крайнего отчаяния некоторые из них не выдерживали и открыто, в дерзкой форме выражали свою неприязнь к тому же Берии.

Так, например, на одном из пленумов ЦК Грузии Берия, со свойственными ему бестактностью и хамством, устроил разнос одному из солидных и весьма уважаемых сотрудников аппарата ЦК. Товарищ этот по независимой от него причине не успел выполнить в срок какое-то поручение, данное ему секретарём. Берия отчитывал его, как провинившегося мальчишку.

Присутствовавшая на этом пленуме нарком просвещения Грузии Мария Орахилошвили не выдержала и воскликнула с места:

— Послушайте, Берия! Здесь вам не ЧК, а ЦК!

Ей тоже, думается, было известно, из каких низов всплыл Берия. Те честные, идейные коммунисты первых лет, утверждавшие народовластие вместе со старыми большевиками, ещё не знали страха, насаждаемого карательными органами сталинщины, ещё пытались проявлять принципиальность, утверждая пошатнувшиеся демократические начала, не сознавая, что совершают роковую ошибку, которая будет стоить им жизни, и не только им, а всем их родным и близким.

Мария Орахилошвили вскоре была схвачена и брошена в застенки ГПУ.

Каждый раз при допросах несчастную женщину подвергали пыткам, после которых она долго не приходила в сознание. Палачи кидали её, бесчувственную, на пол камеры-одиночки.