Иван Бунин - Устами Буниных. Том 1. 1881-1920

4 ч. Гулял, дождя нет, пышная зелень, тепло, но без солнца. На столбах огромн[ые] афиши: «В зале пролеткульта грандиозный Абитур-спектакль-бал…» — После спектакля «призы»: 1) за маленькую изящн[ую] ножку, 2) за самые красивые глаза, киоски в стиле «модерн», «в пользу безработных спекулянтов», губки и ножки целовать в закрытом киоске, красный кабачек, шалости электричества, катильон, серпантин и т. д. 2 оркестра воен[ной] музыки, усиленная охрана, свет обеспечен, разъезд в 6 ч. по старому времени… Хозяйка вечера супруга командующего 3-й советской Армией Марфа Яковлевна Худякова. Прибавьте к этому новую орфографию.

25 мая / 7 июня

Прочел «Знамя» и 1 № «Советск. власти», орган одес[ского] Совдепа, долженствующ[ий], по-видимому, заменить собою «Голос красноарм[ейца]», который уже давно не виден в городе, отправл[ен], как говорят, «на фронт». Все то же! Все «ликвидация григорьевских банд» и «разрастающаяся» во всем мире революц[ия], - между прочим крупно напечат[ано] сообщ[ение] о большевистск[ом] восстании в Турции. […]

Вчера весь вечер дождь, настроение оч[ень] тяжкое. Дождь и ночью, льет и сейчас.

В «Сов[етской] вл[асти]» две каррикатуры; несомненно Минского. До содрогания, до тошноты гнусно. […]

26 мая / 8 июня

«Знамя борьбы» на половину занято Марьяшем. «Проф[ессиональный] союз пекарей извещает о трагическ[ой] смерти стойкого борца за царство социализма…» И еще неск[олько] таких же объявлений; некрологи, заметки: «Ушел еще один… Не стало Марьяша… Стойкий, сильный, светлый…» и т. д. […]

Затем идет смехотв[орное] известие о том, что «приморские города вблизи Дарданелл заняты турецк[ими] коммунистами, которые принимают меры к закрытию Дард[анелльского] пролива», сообщение […], что «на Галицию идет огромная польская сила с Петлюрой в авангарде» (я говорил, что Петлюра вынырнет!) […]

В полдень телефон из Сергиевск[ого] училища: приехал из Москвы Личкус, сообщил Вере, что у Мити Муромцева 27 тронуты верхушки легких и миокардит. Вера заплакала, оч[ень] расстроена. […]

[После этой записи следует перерыв почти в 2 месяца. Возвращаюсь к записям Веры Николаевны:]

30 [мая] / 12 июня.

Последнее время столько неприятностей, всяких вестей от наших, что я не была в состоянии взяться за перо. […]

За эти дни были на именинах. Мы радовались, как в детстве. Дом хлебосольный с еще несъеденными запасами, — будут пироги, торты, — думали и говорили мы. Собрались рано, ведь поздно оставаться нельзя. […] Прошли весь город, через парк, который весь усеян красноармейцами с их дамами, лежат на траве в обнимку, сидят на скамьях. […]

На именинах общество отменное, самое контрреволюционное: ректор, проректор университета, соквартиранты хозяев, у которых близкие люди в деникинской армии, один судейский, скрывающийся К. и так далее. На столе все, что полагается — всякие пироги, торты, южные кушанья. Хозяйка отлично умеет стряпать. Все очень возбуждены, рады, что вдруг неожиданно, по-старому, сидим вокруг стола и едим с таким, впрочем, удовольствием, как только едят люди при недоедании… […]

Как-то через день или два после этого пиршества мы, гуляя, заходим к Овсянико-Куликовским. Сидят они в своей темной квартире на четвертом этаже с окнами, выходящими на внутренний двор. […]

Входит Кипен. Мы обрадовались. Какое особенное чувство испытываешь теперь всякий раз, когда встречаешь близкого человека, с которым не видались несколько дней. Значит, не арестован, жив и здоров!

Он от Геккер 28 . Рассказывает, что кого-то арестовали, и она ночью позвонила в че-ка и распекла там, кого следует…

— Вообще, она молодец, — говорит Кипен, — когда нужно, она является в че-ка и добивается всего, чего хочет.

Мы смеемся и радуемся, что хоть она имеет авторитет в этом учреждении… […]

Юшкевич хлопочет, чтобы ему был заказан сценарий «История государства Российского» по Шишко… Как ему не стыдно! Ведь это хуже, чем большевик. Еще называется русским писателем! Какое начинается разложение… […]

31 мая/13 июня.

Конец нашего мая провожаю с тяжелым чувством. Много волновалась из-за болезней близких. Пишу на разрозненных страничках, прячу их в разных местах. В книжку — боюсь. […]

Улицы чернеют декретами и пестрят афишами. Коммунисты веселиться очень любят. Балы следуют за балами и в частных дворцах и в общественных местах. […]

1/14 июня. Лето.

Уехала наша горничная Анюта к себе на родину. Обещала вернуться через недельку, другую. Теперь придется быть за горничную, по крайней мере, на нашей половине. Надеюсь на это тратить не более 2–3 часов. […]