Евфросиния Керсновская - Сколько стоит человек. Тетрадь восьмая - Инородное тело

С ней они повозились довольно долго: мать укрывала ребенка собой, ей нанесли несколько ударов топором в спину. Затем, перевернув ее навзничь, Никитин разрубил голову младенцу и грудь, которую он сосал. Пятилетнего ребенка убила Минна: разбила ему череп об угол плиты.

Школьница в пионерском галстуке смотрела на эту дикую расправу и в ужасе рвала на себе волосы.

Тревогу подняли ребята, зашедшие по пути из школы узнать, почему девочка не пришла на занятия. Они увидали на пороге кровь. Дверь была заперта, никто не отзывался, и труба не дымила.

А хозяин балк а узнал о несчастье лишь в пять часов вечера. В морг он ворвался как безумный и рухнул без сознания на пороге.

В те годы смертная казнь была отменена (по крайней мере официально). Какое наказание угрожало Никитину за это преднамеренное, хорошо обдуманное, безобразное по своей жестокости преступление? Да те же десять лет, что и мне за критическое замечание в адрес не понравившихся мне стихотворений!..

В математике знак равенства указывает именно на равенство. Но что означает знак равенства в нашем правосудии?!

Вот четыре мертвые девчонки-уголовницы. Старшей из них года двадцать два. Какой мучительной, должно быть, была их смерть!

Бригаду ШИЗО [20] штрафной изолятор. погнали на песчаный карьер. Солнце пригревало, песок оттаивал, и стены карьера угрожали обвалом. Девчата долго упирались, не соглашались приступать к работе, но угрозами и ударами их заставили спуститься в яму. Борт осел, песок сполз и присыпал девчатам ноги. Десять или двенадцать успели выкарабкаться. Остальные четверо были прихвачены песком.

Казалось бы, песок — это что-то сыпучее, мягкое. Ан не тут-то было! Несчастные стояли вертикально, и их засыпало все выше и выше, дробя и ломая кости и суставы. Засыпало их лишь по низ живота. Лобковые кости были раздроблены. Когда их откопали, они были мертвы. Внутренние органы не были повреждены. Они умерли от боли: шок. От боли они царапали себе лицо и рвали волосы.

Мне почему-то бросилось в глаза несоответствие: грубая, грязная спецодежда — телогрейки, ватные брюки — и аккуратные, безукоризненно чистые, обшитые кружевами бюстгальтеры первого размера на совсем еще детской груди.

Бедные жужу! Пусть это уголовницы, воровки, шлюхи, но… Не они ли еще совсем недавно были в лагере малолеток, где их обучили лагерной премудрости: «Цель жизни — уметь извлекать пользу из порока»… Из всех пороков, и в первую очередь — из похоти, для возбуждения которой все эти бантики, челочки, кружева, бесстыдные слова и развязные манеры.

Пусть все это заслуживает осуждения. Но, Боже мой, не такой ужасной казни!

Преступление и наказание… Какая Фемида вас взвесит и уравновесит свои весы?!

Вот женщина. Молодая, красивая… Вольная. К ней пришел «лагерный муж». Он заключенный. Уголовник и поэтому привилегированный: ходит по пропуску. Он пришел к своей «жене» (у нее свой балук). Она его ждала. Приготовила угощение, выпивку. Они закусили, выпили. Затем, как это и полагается, продолжение в постели (в желудке чай, коньяк, печенье; во влагалище — сперма). Затем «милый» заткнул ей рот и всю искромсал и исполосовал ножом. Нет! Он ее не пырнул сгоряча, из ревности… Он старался «продлить удовольствие», нанося раны как можно более мучительные, но не безусловно смертельные.

Мучилась она, истекая кровью, долго.

Джек Лондон задает вопрос: «Чем человек отличается от зверя?» И сам на него отвечает: «Тем, что зверь не обижает свою самку».

Отчего же подобное убийство называется «зверским», а не «человечным»?

Еще пример. Человек молодой, хорошо одетый: не только «кустум» или «пинжак», но хорошее, чистое белье. Может быть, в прошлом он был з/к, но волосы не оболванены, хорошо промыты и уложены.

Кто он? Неизвестно. И никогда известно не будет. Никто его не опознал.

Удар ножа снизу вверх, под ребро.

Сняты отпечатки пальцев. Фотографии — анфас и пpофиль. Подшито к протоколу: «Неизвестный № 8». Похоронили. Никто за вещами не пришел. Петро Артеев их заменил актированным хламом и продал на рынке. Неизвестный № 8…

Доставили к нам однажды взрывника, вернее то, что от него осталось: кучу мяса и костей, внутренностей и лоскутов одежды, завернутых в брезентовый плащ. Нелегко было записать результат внешнего осмотра, а вскрывать вообще было нечего. Но это не производило такого впечатления.