Руслан Хасбулатов - Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву

Но меня не покидали сомнения — может ли одна Российская Федерация, без всех других союзных республик, без союзного центра, обеспечить проведение намеченных реформ по достижению благосостояния народа? Ведь все наши, без сомнения, крупнейшие изменения, осуществленные в тяжелейших политических и иных условиях, при мощном давлении Центра, направлены прежде всего на решение этой задачи — улучшение положения народов России. Мои прогнозы относительно эволюции общесоюзной ситуации, при неэффективном союзном правительстве, слабеющем Горбачеве, были довольно пессимистичными. Общественная ситуация была в стране весьма нестабильной — в такой ситуации сценариев развития политических событий бывает множество, поскольку множество и факторов неопределенности.

Возьмем тот же основной политический вопрос — о новом Союзном договоре, который чрезмерно «затянулся». И это «затягивание» наносило мощные удары по единству СССР, несмотря на результаты референдума, причем в нем не участвовало шесть республик! Это — путь к дезинтеграции СССР, как этот факт можно игнорировать, а Горбачев — беспечен. Отсюда возникли два главных вопроса: первый — сколько союзных республик подпишут новый договор? Второй — каково реальное содержание этого нового Союзного договора? Например, нас, руководителей России, беспокоят попытки Горбачева, под давлением националов, «уравнять» в правах наши автономии с союзными республиками. Это — прямой путь к развалу Российской Федерации. Куда правильней было бы избрать пусть изменений Конституции СССР — через съезд народных депутатов. Примерно так, как это делали мы, российские парламентарии, с нашей Конституцией. Почему не работает Конституционная комиссия СССР? Вопросы, сомнения, терзания, размышления…

Но эти суждения к лету 1991 г. были уже не актуальны — Горбачев упрямо тянет нас в неизвестное. Поэтому, на мой взгляд, все дальнейшее развитие страны непосредственно связано с этим будущим — договором. Здесь должны быть найдены разумные компромиссы — союзного центра и союзных республик. Где этот компромисс? Он достаточно прост при всей кажущейся сложности: республики должны иметь такие широкие полномочия, но в тех пределах, за которыми начинается процесс разрушения единого союзного государства. Понимание этого весьма хрупкого равновесия крайне необходимо разработчикам договора. Этого понимания, как мне представляется, не хватает ни самому Горбачеву, ни руководителям делегаций, заседающих в Ново-Огарево. Я был серьезно встревожен относительно этого Новоогаревского процесса. Далее, второй момент, который, несомненно, играет определяющую роль в возможном развитии общей политической ситуации, — это состояние экономики страны. Правительство Павлова оказалось намного слабее правительства Рыжкова. Я часто вспоминаю слова Николая Ивановича Рыжкова:

«Руслану я ухожу., но ты еще неоднократно вспомнишь о моем правительстве — оно не такое слабое, как тебе представляется…» Это он сказал мне за несколько дней до своей отставки, когда мы вышли после заседания у Горбачева в Кремле, прогуливались, что-то обсуждая…

Союзное правительство показывало свое бессилие в условиях быстрого спада производства и ухудшения положения населения. Растет забастовочное движение. Это все тревожно. Поэтому разные аналитики-политологи делали самые мрачные прогнозы (особенно после заявления Эдуарда Шеварднадзе, когда он уходил с поста министра иностранных дел) о неминуемом приходе к власти диктатуры, необходимости стать Горбачеву «просвещенным диктатором» и пр. Я, откровенно говоря, не верил тогда в такой разворот событий в стране, но…

Похоже, что в глубине души президент (это мое предположение) примирился с потерей большей части союзных республик — Прибалтики, Закавказья, Молдавии. И с тем большей ожесточенностью союзный центр осуществлял давление на российские власти. В других республиках это не удается — они далеки от Кремля, да они и не имеют такого значения, как Россия, для Кремля. Поэтому была развернута отчаянная борьба Кремля с нами, за право управлять Россией. Не случайно я давно использую термин «двоевластие» в России. Однако после завершения драматического III внеочередного съезда российских депутатов, совпавшего по времени с подъемом забастовочного движения, сложились условия, позволяющие достичь согласия между нами и Кремлем — мы были готовы к этому. Но готов ли Горбачев? — Трудно сказать. У него была тогда труднейшая ситуация. Надо иметь в виду и то обстоятельство, что на президента СССР оказывали сильное давление не только «справа» (реакционная партийная бюрократия), но и «слева» — со стороны межрегиональной депутатской группы (МДГ); эти две политические силы сформировали неформальный антигорбачевский альянс. «Ультрадемократы» ведут борьбу против Горбачева. Я исходил из той серии, что российское руководство в такой обстановке должно поддержать Горбачева. «Демократы» и использовали против Горбачева негодный прием — объяснения в «сговоре» с реакционными силами в руководстве КПСС. Это неправда. Никто не сделал больше для отстранения КПСС от реальной власти, чем Горбачев. (В 1993 г. аналогичные «отношения» они будут использовать, уже пробив нас — российских законодателей, вводя в заблуждение мировое общественное мнение.)