Самсон - Самсон. О жизни, о себе, о воле.

– Все сумки и баулы в угол! – последовал следующий приказ. – Теперь каждому раздеться догола! Снимать даже носки! – на сей раз голос подала высокая и худая, как выдернутая из забора жердь, рыжеволосая пупкарша. – Живо!

Арестанты стали не спеша стягивать одежду. Вдруг кто-то из толпы выкрикнул:

– А не страшно, милая? Нас тут вон сколько, а вас всего двое?

На лицах арестантов появились слабые улыбки. С другой стороны тоже стали раздаваться подобные возгласы. Арестанты разошлись не на шутку.

– А я худых люблю. Больно они охочие до этого дела! А что не очень красивая, так это мы быстро исправим: наволочку на голову, и дело с концом!

После этой реплики толпу словно прорвало, все загалдели разом. Уже шутили сами над собою.

– Ни фига у тебя болтяра! Почем брал за кило?

Толпа опять в хохот.

– Где брал, там уже нет. Все кончилось, я последний был на очереди.

В самый разгар дружеской перепалки одна из шмонщиц вдруг перегнулась через заваленный тряпьем стол, взмахнула линейкой и ударила что было сил ближе всех стоящему к ней бедолаге прямо по причинному месту. При виде корчащегося от боли сидельца смех и выкрики сразу прекратились. Больше никто не шутил.

Когда все разделись, шмонщицы выстроили толпу в очередь к расположенному на уровне пояса крохотному окну. Рядом находилась низкая, незаметная на первый взгляд дверь. Мужики, ставшие от тесноты и скученности хмурыми и озлобленными, то и дело случайно начали соприкасаться телами. А так как все были голыми, реакция на такое посягательство следовала незамедлительно. Нервные, не спавшие как минимум уже вторые сутки люди взрывались от малейшей искры, а тут такое…

Но если в паре похожих ситуаций все обошлось словесной перепалкой, то между стоящими прямо передо мной прыщавым парнем и взрослым мужиком вспыхнула короткая, но настоящая драка. Публично оскорбленный пацан, названный пидором в присутствии стольких арестантов, горел желанием восстановить свою репутацию. А потому, едва почуяв случайное прикосновение чужого тела, бесстрашно бросился на обидчика, превосходившего его по комплекции и физической силе. Пропустив несколько болезненных ударов по лицу и корпусу, тот быстро сгруппировался и со звериным рычанием бросился в ответную атаку.

Я сразу заметил, что здоровяк махался значительно лучше, чем парнишка. Видимо, он имел за плечами многолетний опыт уличного бойца. Однако на стороне отважного парня-одиночки были попранная честь и репутация будущего арестанта. И, надо отдать должное, он не отступил а, наоборот, тоже бросился в атаку. Если бы драка продолжалась без помех до конца, пацан вряд ли взял бы верх над более опытным бойцом. Но на помощь ему невольно пришли прорвавшиеся сквозь строй пупкари. Несколькими ударами дубинок по головам и спинам они быстро усмирили затеявших драку нарушителей порядка. Так что исход поединка был явно не в пользу здоровяка. Из его разбитого носа текла кровь, тогда как парнишка, стоявший с гордо поднятой головой, отделался лишь покрасневшим ухом. Победителем поединка толпа признала паренька. Это можно было судить по одобряющим взглядам в его сторону.

Тем временем досмотр продолжался. Сидящий за окном пупкарь заставлял очередного подошедшего к нему арестанта повернуться задницей и нагнуться, раздвинув ягодицы. Искали заначки, по своим размерам способные уместиться в заднем проходе. Если ничего не торчало наружу, но вид ануса приводил пупкаря в сомнение, то он заставлял сидельца несколько раз присесть. Это нехитрое упражнение заставляло расслабить все тазобедренные мышцы, выталкивая все то, что могло быть спрятано внутри. Ни у кого из группы, в которой я находился, инородных предметов в анальном отверстии не нашлось.

После досмотра все проходили в дверь в тесное помещение и молча ждали босиком на холодном бетонном полу, пока очередь полностью отстреляется. Любое ожидание когда-нибудь да заканчивается. Закончилось и это. Минут через пятнадцать после того, как в камеру затолкали последнего из нашей партии, открылись две железные створки и на пол полетели прошедшие шмон вещи. Все сразу. Самыми последними к нам влетели сумки и баулы. И вот тогда началось что-то невообразимое. Все бросились искать свое барахло. Я мысленно поблагодарил Бога за то, что оказался в этот момент без каких-либо личных вещей. Когда все оделись и собрались, распахнулась дверь. Пупкари выстроили нас в подобие шеренги и повели по многочисленным коридорам в другую камеру. Она пусть и отдаленно, но уже напоминала нечто жилое. Вдоль стен стояли двухъярусные железные шконки – рамы из труб, на которые наварили полосы металла шириной в ладонь. Никаких излишеств вроде матрасов, разумеется, не было и в помине. В центре камеры – вмурованный в бетон такой же металлический стол. Вокруг него железная скамейка. Неизменная параша в углу.