Виктор Андриянов - Гейдар Алиев

В семье Алиевых гуманитарии и технари разделились поровну. Гусейн с малых лет возился с кистями, краской, карандашом. Детская мечта привела его в Ленинградскую академию живописи. До конца своих дней он не расставался с мольбертом. Сура выбрала журналистику, Агиль — экономику — он снискал признание и в ученой сфере, и в деловых кругах. Джалал — известный биолог, академик Национальной академии наук Азербайджана. Он вывел новые сорта пшеницы. Шафига и Рафига стали педагогами.

Гейдар, как и Гусейн, мечтал об искусстве. По воспоминаниям сверстников, он много и хорошо рисовал, оформлял школьные спектакли, любил театр.

Вся родная Нахичевань открывалась Гейдару и его братьям, как большой музей под открытым небом. Детское любопытство влекло их в магары, — так называли здесь древние пещеры, — и к холмам, где можно было отыскать черепки, пережившие века. Наконечник копья напоминал о мужественных воинах, которые защищали отчий край от чужеземцев. Где-то далеко-далеко, в темной глубине времен скрывалась Мидия — Атропатена, самое древнее из известных науке названий Азербайджана. Позже, в техникуме, учитель истории объяснял будущим педагогам, как оно изменялось:

— У древних персов бытовало выражение «Адер-бада-ган», арабы говорили «Адербайджан» и «Азербайджан», что означает «Страна огня».

А вот это азербайджанские мальчишки знали и без учителя, потому что тот огонь был в каждом доме: нефть горела в очаге. Застывшей нефтью-киром — покрывали крыши. Керосином заправляли лампы и пуще глаза берегли пузатые стеклянные колбы.

…Тусклый свет керосиновой лампы выхватывал из полутьмы фигурки детей, занятых своими делами. Шафига возилась с куклой, Гусейн и Гейдар рисовали. Старший брат больше увлекался пейзажами, любил переносить на холст близкие горы, подернутые сизой дымкой… Гейдара же воображение «водило в далекие века, где храбрые воины преграждали дорогу чужеземцам. Под его карандашом оживали образы героев вождь освободительной войны IX века Бабек — он завещал сыну «лучше хоть один день прожить свободным, чем сорок лет жалким рабом»; вожак повстанцев, выступивших в начале XVII века против османских завоевателей, Кероглу, легендарные персонажи «Шахнаме» — богатырь Рустам-Зал, Сиявуш… И в школьном драмкружке Гейдар чаще всего играл роли любимых героев. Школьники, студенты ставили пьесы из национальной и мировой классики — Мамедкулизаде, Шекспира, Грибоедова… В клубе имени Тельмана крутили кино. Важнейшее из искусств еще было немым, но это не мешало мальчишкам по три-четыре раза смотреть любимые картины. А потом гонять на самокатах, очень популярных в Нахичевани. Была такая быстрая самодельная «машина» на подшипниках и у Гейдара с Агилем и Джалалом.

Поколение Гейдара Алиева вошло в жизнь в эпоху исторических потрясений. Только что рухнула царская империя. Следом за ней сошла со сцены, едва успев заявить о себе, Азербайджанская Демократическая Республика. Азербайджан стал Советской Социалистической Республикой и в составе Закавказской Федерации (Азербайджан, Армения, Грузия) наряду с Украиной, Белоруссией, Россией образовал новое государство — Советский Союз. Его создали мечтатели и творцы, которые верили в лучшую долю и собирались осчастливить весь мир.

Почему одни встречи остаются в памяти на всю жизнь, а другие смываются, как талая вода весной?

— Смотря какие встречи, — отвечает мудрый Довлат Гейдарович, как называют его русские друзья-фронтовики, ветераны Великой Отечественной. Довлат Гейдар оглы Мамедов, заслуженный учитель Азербайджана, всю свою жизнь отдал детям. Только одна большая «переменка» была в его жизни — на четыре года Великой Отечественной войны, с которой не вернулись триста тысяч его земляков-азербайджанцев.

Жарким августом 1936 года Довлат отправился в соседнее село Гейдере, к другу отца Зейналабдину. Там как раз был гость из Нахичевани — молодой, симпатичный парнишка.

— Гейдар, — протянул он руку. А хозяин добавил:

— Это мой племянник, сынок Алирзы, брата из Нахичевани.

Так они познакомились, а вскоре и подружились, когда в том же августе поступали в Нахичеванский педагогический техникум.

Чуть позже нам посчастливилось встретиться еще с одним человеком, в памяти которого живы те далекие годы. Это старый учитель Лятиф Гусейнзаде. Он учил Гейдара, Довлата, их сверстников родному языку. Встреча с ним казалась невероятной до той самой минуты, пока мы не позвонили в дверь его квартиры в обычной бакинской пятиэтажке, в доме без лифта, с грязноватым подъездом, раскуроченными почтовыми ящиками. Но за дверью была аккуратная прихожая, в рабочем кабинете — книги до потолка на азербайджанском, русском, фарси, турецком — и компьютер. У нашего собеседника прекрасная память, вот только слух порой подводит, и тогда на помощь приходит Руфат, его сын, профессор.