Виктор Андриянов - Гейдар Алиев

Поучительно, полагаем, вернуться, говоря казенным языком, к предыстории вопроса, к ноте Министерства иностранных дел России. Как чувствовал себя в те дни министр топлива и энергетики РФ Юрий Шафраник? Тоже готовил ноту? Или подговаривал пограничников выдвигать патруль на охрану российского сектора Каспия? Мы задаем эти вопросы председателю правления компании «СоюзНефтеГаз» в его уютном кабинете в старинном особнячке, расположившемся за приговоренной к сносу гостиницей «Минск» — Юрий Константинович чуть-чуть отодвигает настольную лампу:

— Я подбирал, пока вы спрашивали, слова, которые бы выразили, в чем суть конфликта — концептуальная, системная. И нашел: наши разногласия были мировоззренческими. Настаиваю на этом слове. На этой позиции.

А в качестве примера наш собеседник приводит пример своей практики, когда еще до назначения министром он возглавлял Тюменскую область. Тогда, в последние месяцы существования Советского Союза, власти Латвии выставили из республики Рижский ОМОН, отряд милиции особого назначения.

— Все отказались его принимать, а я принял, разместил рассказывает Шафраник. — Живут люди, работают и вдруг в конце 1991 года, когда я был в командировке, прилетают в Тюмень представители прокуратуры и МВД Латвии и увозят, арестовав, нашего гражданина. Я, вернувшись из командировки, поднимаю всех. «Как так, говорю, они объявили о своей независимости, все проголосовали за независимость — Россия, Украина, Латвия… Но разве может французская полиция прилететь к нам и арестовать нашего гражданина? Какого дьявола прилетают из Латвии, чтобы арестовать гражданина России?» Я разворачиваю эту историю к Каспию и Баку. Если мы сами разорвали единую страну, ведь не Алиев ее разрывал, какого черта мы считаем, что надо строить отношения на давлении? Это мировоззренческий конфликт. Абсолютно! За мной, министром топлива и энергетики, за Козыревым, министром иностранных дел, стояли определенные позиции и взгляды. Но я себя лично как гражданина России Шафраника спросил: как нам строить отношения с Азербайджаном? Один вариант: понять их проблемы, понять свои проблемы. Найти общий вектор и, объединившись, пойти. Второй — понять их проблемы и не мешать им их решать. И третий вариант. Ах, вы отделились, ну и идите себе подальше.

Из трех вариантов третий — самый плохой. Не продуктивный — ни исторически, ни политически, ни экономически. Представьте, что рядом с Дагестаном и Чечней была бы нестабильная страна. Надо же задавать себе такие вопросы. Самый лучший — первый. Но для этого надо хорошо понять их проблемы и разобраться в своих. Я готовился к поездке в Баку, взвешивал, настаивал. И сейчас, по прошествии времени, рад, что моя концепция оказалась верной. Президенты наших стран подписали документы по Каспию. Но даже если бы переговоры еще продолжались, курс на совместные действия все равно был правильным. Мы сразу получили в «Азери-Чираг» процент и отдали «ЛУКОЙЛУ» — это была государственная компания. Я тогда издал распоряжение, что за Каспий со стороны России отвечает «Роснефть», она и сейчас государственная компания. Это уже потом, извините, пошла пьянка, стали резать все огурцы.

Юрию Константиновичу запомнились долгие беседы с Гейдаром Алиевичем Алиевым. «Юрий Константинович, ну, убеди Президента, пусть прилетит хотя бы на час. Мы пройдем вместе. На площади постоим. Ничего больше не надо». Не прилетел.

— Взяли верх другие точки зрения, — продолжает Шафраник. — А я говорил: я тоже люблю Армению. У меня в друзьях армян больше, чем азербайджанцев. И вообще я не делю людей по национальности. Но российский интерес прямой — это Каспий и нефть. Азербайджан и Баку были и будут геополитическим и стратегическим центром. Так давайте здесь работать и развивать отношения со всеми странами региона.

Когда мы в Минтопэнерго с помощью дипломатов, сотрудников других ведомств выработали эту линию, я доложил Президенту Ельцину, что лечу, и он дал добро.

— Это при личной встрече?

— Конечно. Другое дело, что это не была директива, выработанная, согласованная в правительстве. Если бы мы этим занялись, то увязли бы в согласованиях. Поэтому определенный риск был. Я брал его на себя. Позже при докладах Президенту мне удалось убедить его более серьезно заняться межгосударственными отношениями России и Азербайджана.

Я категорический противник политики уступок. Я считаю, что мы и так много уступили. Не на уступки надо идти, а на объединение, поиск обоюдно выгодных решений.