Вячеслав Кеворков - О чем говорят президенты? Секреты первых лиц

Увиденное и пережитое в те дни оставило тяжелый след в его сознании. Он рассказывал, что бессонные ночи, наполненные душераздирающими криками распинаемых, подобно Христу, на столбах у советского посольства в Будапеште, повергли его жену в тяжелое психическое состояние, из которого она так и не вышла до конца своих дней.

Эти соображения могли кое-что объяснить для меня, но не для Лате, который был не в силах понять происходящее. Да, откровенно говоря, и мне было мучительно сознавать, что я напрасно втянул Хайнца Лате, а теперь и его главного редактора в игру, хоть и благородную, но не нашедшую своего партнера.

Хайнц сдержал слово, переговорил с шефом, и тот обещал использовать все свои возможности для установления прямого контакта между высшим руководством СССР и Германии.

Ранней весной 1969 года газета «Советская культура» направила своего корреспондента Валерия Леднева в ФРГ для освещения какого-то культурного события. Лате информировал об этом главного редактора, и тот оказал гостю поистине царский прием, включив в культурную часть программы знакомство с ночной жизнью немецких городов.

Сам Шмельцер в этой пикантной части программы не участвовал, но сотрудники редакции организовали все с большим знанием дела. Среди них с особой благодарностью Валерий вспоминал графа фон Цедвица.

Хорошо помню, что материал в «Советской культуре», написанный Ледневым по итогам этой командировки, был несравненно менее красочным, чем бесконечные устные рассказы автора, которые, как сказки Шехерезады, поражали экзотикой и растянулись на много вечеров.

После такой легкомысленной терапии Шмельцер увез Леднева в свою охотничью избушку и там изложил взгляды на русско-германские отношения в прошлом и настоящем, а также наметил возможные пути развития их в будущем. Без влияния Лате невозможно объяснить, как его видение проблемы могло настолько совпадать с нашим.

Он выступал за то, чтобы любыми средствами вывести отношения из замороженного состояния, не дать им и далее «ржаветь».

Свою позицию он подкреплял историческими примерами личных встреч между русскими и германскими императорами, когда все вопросы решались в одночасье. Он был категорическим сторонником скорейшего установления прямого канала, однако куда более верил в успех дела, если за него возьмутся не руководители наших стран, а их «рабочие лошади». Жаль лишь, с досадой отмечал он, что эти последние все как-то больше вырождаются в пони.

Как многие иностранные политики, он видел в недостатках русских их достоинства. Например, промедление с установлением прямых отношений между руководством стран он расценивал как мудрость с советской стороны, полагая, что такая осторожность понятна в свете предстоявших осенью выборов в Германии.

На вопрос Леднева, с кем же придется в этом случае иметь дело, Шмельцер рассказал известную историю.

В ходе событий Французской революции, когда в Париже стреляли, Талейран сидел с друзьями в питейном заведении, где в разгар веселья предложил тост за победителя. С восторгом осушив бокалы, друзья спросили, за кого же они пили?

«А вот об этом мы узнаем завтра», — усмехнулся в ответ Талейран.

— По моим прогнозам, к власти придут социал-демократы, но лучше подождать, чем гадать, — заключил Шмельцер и тут же предложил тост за победителя, с которым придется иметь дело.

По возвращении Леднева из Германии, я позвонил в приемную Андропова.

— Как доложить, по какому вопросу?.. — поинтересовался молодой голос.

— Юрий Владимирович знает.

Молодой человек умел уважать чужие тайны.

— Хорошо, доложу. — Через несколько минут его же бесстрастный голос сообщил — Шеф просил передать, что все помнит и пригласит вас, как только освободится.

Освободился шеф не сразу, оставив мне достаточно времени для догадок о причине его занятости.

Теперь его помыслы были повернуты на Восток.

К весне 1969 года наши отношения с китайцами достигли перигея. В марте из-за острова Даманский дело дошло до рукопашной. Ситуация сложилась достаточно серьезная, чтобы отодвинуть на второй план решение немецкого вопроса. Это и стало причиной той затяжки, которую Шмельцер ошибочно принимал за мудрый расчет дождаться выборов.

Тем более я был удивлен, когда в конце апреля наша встреча все же состоялась. Не меньшей неожиданностью явилось и то, что Андропов пребывал в прекрасном настроении.

Протокол встречи остался неизменным: он обошел стол, протянул руку для пожатия и, не торопясь, двинулся обратно.