Николай Бажанов - Рахманинов

Он помнил Любашу еще девчонкой. Бойкая, загорелая, живая певунья и хохотушка, она глядела в Ивановке за садом. Ее звонким, от природы поставленным голоском он всегда гордился.

— Куда ты, Люба?.. — остановил он ее.

Ее лицо было залито слезами. Узнав его, она схватилась руками за голову.

— Ох, барин милый, пропали наши головушки! — срывающимся голосом крикнула она и канула в полутьму за деревьями.

Весь день в ушах у него звучал этот крик нестерпимого горя.

Сообщения газет — эта смесь страха, лжи и бахвальства — изо дня в день выбивали его из колеи. Гибель армии Самсонова, слухи о какой-то измене нагоняли ужасную тоску.

В Москве, куда Рахманиновы вернулись в конце сентября, на первый взгляд все было по-старому. Только чуть прибавилось суеты и многолюдства да военных шинелей на улицах. Ветер трепал белые с красным крестом флаги на крышах лазаретов, по бульварам маршировали новобранцы. В воздухе ощущался слабый запах гари. В Тверской губернии горели леса.

Дома, на Страстном, чисто, уютно. Комнаты проветрены. В вазах свежие цветы. Заждавшаяся гостей Марина поставила на стол миску пахучих щей.

И мало-помалу чувство томящего страха рассеялось.

Война застала за рубежом Шаляпина; неведомо где скиталась Ре.

Рахманинов играл и играл в Москве, Петрограде, Харькове. Одних благотворительных концертов до нового, 1915 года было не меньше пяти.

Композитор неутомимо работал, но только за роялем. Рабочий стол со стопками нотной бумаги оставался запертым на замок. Мысль о концерте внушала ему неприязнь.

И вот в январе за две с небольшим недели Рахманинов создал одну из наиболее глубоких и совершенных композиций для хора без сопровождения — «Всенощное бдение».

Темой «Всенощной» была глубокая человечность и горячее сочувствие к людской скорби. В этом сочинении Рахманинов подошел близко к народной первооснове русской музыки, к душе самого народа. «Всенощное бдение» состояло из пятнадцати песен, связанных общей идеей. Девять были написаны на подлинные напевы знаменного письма. В шести остальных, трактуемых свободно, он сознательно подражал древним напевам.

Свой труд он посвятил памяти Степана Смоленского, долголетнего бессменного руководителя Синодального хора, кто незадолго до своей смерти приобщил композитора к сокровищницам древнейших манускриптов, хранимых в ризницах Архангельского собора.

Первое исполнение состоялось десятого марта. Публика, музыканты, критики были на этот раз единодушны.

«Ее чудо, — писал Григорий Прокофьев, — в сплаве: в слиянии искренности и простоты».

Вечером накануне концерта Рахманинов пришел с партитурой к Танееву. Он проиграл все от начала до конца. И впервые в жизни увидел учителя таким взволнованным. Глаза у Сергея Ивановича были влажны. Он хотел что-то сказать, но, подойдя к окошку, с минуту глядел через гардину на лунную ночь. Потом медленно повернулся к гостю.

— Я поражен, — сказал он, положив руку на плечо Рахманинова.

Засиделись допоздна, такт за тактом по нитке перебирая многоцветную музыкальную ткань.

Когда Рахманинов вышел на крыльцо, месяц стоял высоко над крышей. Закурив, Сергей Васильевич помедлил уходить, глядя на красноватый огонь керосиновой лампы, светившей из окна в безлюдный переулок (Сергей Иванович не признавал электричества). Огонь то примеркал на мгновение, то разгорался снова, и Рахманинов догадался, что хозяин все еще ходит взад и вперед по гостиной. Было тихо. В саду за забором на сухие прошлогодние листья под деревьями ложился слабый морозец. Тут трудно было и поверить, что где-то шумит война.

Четырнадцатого апреля 1915 года неожиданно и нелепо умер Александр Николаевич Скрябин.

Во взглядах на музыку они с Рахманиновым давно разошлись. При встречах у Кусевицкого подчас жестоко спорили. Но, повстречавшись на улице, улыбались друг другу без тени обиды.

Москва музыкальная всколыхнулась. Можно было опровергать Скрябина, возмущаться им, но не любить его, не ценить огромного таланта музыканта, не верить в его искренность было невозможно.

Холодный дождь стучал по крышке гроба, жалил живые цветы, покрывавшие катафалк. Впереди Рахманинова в тонком летнем пальто шел с непокрытой головой Сергей Иванович Танеев. «Эх, как он так беспечно!» — подумал композитор, хотел окликнуть его, расспросить про недавно написанную кантату «По прочтении псалма», но в толпе они потеряли друг друга.

Вскоре после похорон, заглянув на неделю в Ивановку, Сергей Васильевич с семьей уехал на все лето в Финляндию, где Зоя Прибыткова нашла для Рахманиновых дачу.