Жорж Садуль - Жизнь Чарли

«Сводчатый потолок с резко смещенными плоскостями и углами отражается в огромной хрустальной звезде, которая, кажется, упала с неба и вот-вот взорвется. Это производит фантастическое, почти жуткое впечатление. Зал для танцев в нижнем этаже также асимметричен и раздроблен. Кажется, что во время разразившейся катастрофы все было внезапно сковано морозом… И эта обстановка, очевидно, по душе берлинским прожигателям жизни… А там, за дверью, темные и унылые улицы Берлина еще так живо напоминают о войне и поражении…»

Известны ли этому чуткому маленькому человеку недавние и сегодняшние драмы Берлина? Еще вчера отель «Адлон» служил штаб-квартирой юнкерам, этим феодалам, потопившим в крови спартаковскую революцию с помощью шупо — зловещей полиции социал-демократа Носке — и пулеметов Клемансо.

Быть может, из того кабинета отеля «Адлон», который услужливый фон Виганд предоставил в распоряжение Чаплина, был отдан по телефону приказ покончить выстрелом в затылок с Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург. На стенах домов Унтерден-Линден начертана мелом свастика — знак, выбранный Адольфом Гитлером, который выступает с большим шумом в пивных залах Мюнхена и носит усики а ля Чаплин.

Интуиция Чаплина подсказывает ему слова, полные глубокого смысла: «Великий народ, сбитый с правильного пути неизвестно кем, неизвестно для чего».

Чаплин устал от ночных кафе, он просит показать ему берлинские трущобы. В ответ на это немецкий журналист только усмехается: все они одинаковы, эти туристы. В Берлине давно уже нет таких мест, как Уайтчепл или Лэмбет. Они были когда-то, до 1900 года, а потом правительство кайзера и социал-демократы их уничтожили.

«Ну что ж, мне кажется, это большое культурное достижение», — вежливо отвечает мистер Чарльз Чаплин. Но сомневаясь в правдивости рассказанного, он отправляется исследовать трущобы Веддинга и Моабита. По пути гиды стараются запугать Чаплина тем, что берлинские уголовники подстерегают его, что они убьют его, и чуть не насильно уводят артиста на залитую светом Курфюрстендамм. Но им не удается помешать ему многое подметить, многое увидеть и там.

«В самом центре города, — отмечает он, — мы встречаем множество калек с мрачными, горестными лицами. Их вид свидетельствует, что они дорого заплатили за что-то и ничего не получили взамен. Безногий солдат в полинявшей военной форме просит милостыню».

Еще не утихла гроза революции и народного гнева.

Чаплин задерживается в Берлине. Газетчики не оставляют этого без внимания. Они уверяют, что его пленили великолепные темные глаза, сверкающие зубы, черные как смоль волосы и золотистый тон кожи лучшей кинозвезды Германии — польки Полы Негри. Газеты объявляют об их предстоящем обручении.

Но нет, Чаплин возвращается в Париж. Огромная толпа поджидает его на Северном вокзале. А 6 декабря на площади у дворца Трокадеро [31] Ныне там находится дворец Шайо. — Прим. ред. происходит своеобразный мятеж. В огромном полуразрушенном театре идет просмотр нового фильма Чаплина «Малыш» в пользу франко-американского благотворительного общества.

Чаплина проводят в ложу. Он во фраке и в белом галстуке. Он улыбается, раскланивается. Скромно сидит он позади пожилой, накрашенной, разряженной и очень шумливой дамы, госпожи Сеснль Сорель, актрисы Комеди Франсез. Какой-то господин подходит к нему с официальным видом, жмет руку и прикрепляет к его фраку значок на лиловой ленточке. Публика оглушительно аплодирует; в элегантных ложах посмеиваются. Ответственный чиновник из министерства увенчал господина Чарльза Чаплина академическими лаврами.

Свет гаснет, начинается просмотр «Малыша». Работа над фильмом была долгой, трудной, напряженной. Приступая к съемке, Чаплин заявил: «Я хочу создать серьезный фильм, который под комическими и шутливыми эпизодами скрывал бы иронию и сатиру и вызывал чувство сострадания». Чаплин работал больше года над шестью катушками фильма. Административный совет «Ферст нейшнл» покинул зал после просмотра в полном разочаровании. Сюжет страдает длиннотами — таково было мнение финансистов. Быть может, их непонимание было наигранным, искусной подготовкой к деловой беседе. По контракту за миллион долларов Чаплин обязался снять восемь фильмов, по две катушки каждый; таким образом, на каждый фильм приходилось по сто двадцать пять тысяч долларов; но в договоре был пункт, предусматривавший, что в случае, если комедия увеличится до трех катушек, Чаплин получит дополнительно пятнадцать тысяч долларов. Все это было хорошо для фильмов «Собачья жизнь», «На плечо!» и «Солнечная сторона». Финансисты компании предполагали применить такой же расчет и к «Малышу». Они предложили Чаплину двести тысяч долларов дополнительно. Однако затраты на «Малыша» превзошли в четыре раза расходы на предыдущие фильмы, которые все были короткометражными. Поддерживаемый Сиднеем, Чаплин добился своего: ему была обещана сумма в шестьсот тысяч долларов и значительная доля в прибылях в том случае, если «Малыш» даст сбор, превосходящий средний сбор с «нашумевших фильмов» последних лет.