Степан Лопатин: Живая память

Разведчики старшего лейтенанта Конопатова оснащены проще - есть бинокли, стереотруба, разграфленный планшет с нанесенными целями, целлулоидный круг, умещающийся в планшетке, журналы для записей. Ни катушек с километрами провода, ни другого громоздкого имущества - встал и пошел налегке. Это и хорошо, потому что разведка - глаза.

Дивизиону отвели фронт от форта No 11 до Вайценхоф, поработать на таком участке есть над чем, и капитан Каченко с разных точек изучает его. А Конопатов в это время отлеживается в блиндаже за прошлые недосыпы. Если появляется новая цель, он прикладывается к стереотрубе урывками, будто сверяясь с какими-то своими мыслями. Он держит на посту дежурного наблюдателя и получает донесения из батарей. Чем располагает противник перед дивизионом, начальнику разведки известно - координаты зафиксированы, а точки на местности быстро находятся по приметам. Он не теряется, вынужденный отвечать даже врасплох ночью, если забеспокоится штаб по поводу поднявшегося на "передке" шума:

- Ничего серьезного не произошло. Фрицы выпустили семнадцать мин из-за рощи Круглой по пустому месту - им опять мерещится. Две угодили в болото и не разорвались. Перестрелка? Это наши усмиряют их.

Говорит в телефон уверенно, лишь потом сверяя свою информацию с пехотой, и не вызывает сомнений у дальнего собеседника. А Портнов сомневается сразу, но молчит: едва ли эти мины были сосчитаны, Конопатов только что оторвался физиономией от лежанки - спал. Но ответы звучат убедительно. И поверить можно - каждый клочок переднего края известен не только разведчику.

Штабы теперь впустую не нервничают и не донимают придирками, работы ведутся в спокойном отлаженном темпе, будто задача взятия города отодвинута на неопределенное время. Но штурм назревал. Портнов видел, проходя ночью по линии, как на тракторах подтягивались орудия большой и особой мощности признак серьезный.

Разместились здесь широко - только первый дивизион слева занимает самый узкий участок в 500 метров, а наш - уже полтора километра. На дивизион Ширгазина выпало и того больше - до самой реки. Восемь километров только на один второй дивизион! Многовато.

Никогда дивизия не готовила прорыв на фронте шириной в 10 километров. Мы попадаем на вспомогательное направление, главные усилия по прорыву будут сделаны в другом месте - нельзя делать главный удар растопыренной пятерней. Впрочем, дело это не портновское, он отвечает за связь, и не ему судить, как и почему такой порядок задуман.

С НП видна роща серых обнаженных деревьев, ничем вроде бы не примечательная, похожая на другие. Она мешает наблюдению вглубь, но именно она является важным объектом наблюдения - под ней находится форт, смотрящий в нашу сторону черным пунктиром амбразур. Этот форт предстоит взять во время штурма.

* * *

1 апреля начался дождь, сменившийся изморосью при низкой облачности и туманами. Тяжелые орудия нашей артиллерии начали бить по позициям врага, пытаясь снять с них маску, разбросать насаждения и землю, оголить бетон фортов и дотов, но погодные условия свели ее усилия на нет, и огонь прекратился. Погода была плохой на второй, третий, четвертый и пятый дни апреля. Авиация не могла подняться в воздух и помочь тяжелой артиллерии.

Со второго дня артиллерия возобновила огонь, не рассчитывая на помощь бомбардировщиков. К тяжелым ударам привыкли как к неизбежному звуковому фону и к грозным разрывам на позициях врага, сотрясавшим почву и на нашей стороне. За четырехдневный период разрушения артиллеристы торопились выпустить расчетное число снарядов, нанести максимальный вред укреплениям. Они спешили, так как паузы между выстрелами тяжелого орудия по техническим условиям составляли 8-10 минут.

Период разрушения, начатый задолго до артподготовки, был новым и необычным. Раньше он включался в артподготовку между огневыми налетами и продолжался десятки минут, иногда час-полтора, в зависимости от прочности обороны. Здесь же разрушение длилось четыре дня.

Первоначальная готовность к утру 5 апреля была перенесена из-за плохой погоды на 6 апреля. К исходу 5-го погода улучшилась. Штаб дивизиона с вечера перешел на новое место.

Мы разместились в небольшом одноэтажном домике неподалеку от переднего края, за которым виднелась роща с фортом.

С левой стороны домика, рядом, еще до нашего появления встала на прямую наводку 305-миллиметровая гаубица-пушка с проложенной к ней узкоколейкой. Мы видели систему внутреннего освещения приборов, тележку с тяжелой чушкой снаряда, катящуюся по рельсам, как вагонетка в шахте, зарядные мешки с порохом и работу расчета. Соседство огромного орудия неприятно, оно грозило неведомыми нам опасностями, но более подходящего места штаб не нашел. Место было временным - на первый день боя. На случай обстрела рядом с домиком мы отрыли щель для укрытия.