Владимир Сыромятников - 100 рассказов о стыковке

С другой стороны, в стране ужесточалось господство партийно–административной бюрократии, душившей всякую нерасчетную инициативу. Общий застой и упадок становились все более ощутимыми. В РКТ он проявлялся не в такой степени, как в других «менее привилегированных» отраслях, однако даже в наиболее продвинутом, передовом направлении пилотируемых полетов, программе ДОСов, космическая техника, ее новые проекты часто становились самоцелью. Верхам нужны были, в основном, очередные достижения. Недостаточное развитие получили прикладные направления. Именно в этот период получила широкое развитие так называемая программа «Интеркосмос», в рамках которой на орбите побывали представители всех стран социалистического лагеря и «третьего мира». Эта программа, казалась, стала одним из последних рычагов, с помощью которой руководство космического «Коминтерна» нашей эпохи пыталось поддержат сильно покосившийся лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» на орбите. Первым в космосе побывал чехословацкий космонавт, наверное, в качестве компенсации за убитую «морозом» перезрелого социализма Пражскую весну 1968 года, за ним — сосед из многострадальной Польши, затем — социалистический восточный немец. Через несколько лет на кораблях «Союз» пришлось «катать» кубинца, вьетнамца и даже афганца. Все это было бы даже хорошо, если бы «Союзы» и «Прогрессы» ломали монополизм и косность в политике, а вместе с этим — экономический застой.

Вскоре после 1975 года стала разворачиваться деятельность по разработке многоразовой транспортной космической системы (МТКС) «Энергия» — «Буран» — советский вариант американского Спейс Шаттла. Эту программу довели до практического осуществления уже в начале перестройки, во второй половине 80–х годов. Объективно, она стала большим техническим достижением, подлинным свершением советской науки и техники. Инженеры и ученые, техники и рабочие показали, что они способны совершить еще одно техническое чудо. Однако конечная судьба этого уникального проекта печальна, а в каком?то смысле и логична.

На советскую пилотируемую космическую программу тратились очень большие средства, наверное, даже непозволительно большие. Наше народное хозяйство становилось совершенно несбалансированным. Часть расходов на ДОСы можно было бы избежать, убрав ненужный параллелизм.

В эти же годы советская РКТ решила несколько других задач, среди них центральное место занимало создание так называемого ядерного щита, строительство ракет и пусковых средств, стационарных и мобильных, наземных, подземных и подводных.

Эти программы осуществляла ракетно–космическая отрасль, в которой трудились около миллиона человек. Организация и становление ракетно–космической отрасли проходило под руководством главы Министерства общего машиностроения (MOM) C. A. Афанасьева, настоящего руководителя государственного масштаба. Наш министр прошел уникальную школу, начиная с производства пушек во время войны. К сожалению, в 1983 году его сместили по инициативе всемогущего Устинова, ставшего к этому времени и маршалом, и министром обороны.

В период застоя для страны в целом многие предприятия отрасли вступили в пору зрелости, на них могли делать почти все. В 80–е годы, когда стали бороться со всеобщим дефицитом, у нас стали выпускать товары народного потребления отличного качества: холодильники, стиральные машины и даже телевизоры. Этот процесс усилился во время перестройки. Однако организовать настоящую перестройку, найти действенные стимулы так и не сумели. Наше производство было способно изготовить добрую половину импортных товаров, которые появились в магазинах Москвы в 90–е годы.

Что касается проекта «Буран», то, как стало понятно лишь много лет спустя, он оказался во многом не таким, каким представлялся первоначально. Возможно, не следовало выделять огромные силы, направлять колоссальные средства на то, чтобы значительно позднее американского Спейс Шаттла запустить в конце концов один–единственный раз беспилотный «Буран». Когда 20 лет спустя мы стали летать на американских Спейс Шаттлах, техническая и экономическая сторона, большие достоинства и существенные недостатки этой космической системы многоразового использования стали более понятными. Во второй половине 80–х создатели «Энергии» и «Бурана», конструкторы, инженеры и рабочие увидели плоды своего труда и поняли, что могут гордиться своим подвигом. Тем не менее это свершение привело в никуда. Программа «Энергия» — «Буран» съела последние резервы, которые оставались в стране в ее «эксклюзивных» отраслях, в известной семерке оборонных ведомств. Пожалуй, это были даже не резервы, из народного хозяйства выкачивались последние ресурсы, которые еще можно было выжать. Неисчерпаемая страна исчерпывала себя. Военно–промышленный комплекс (ВПК) все больше становился монстром, создававшим порой неизвестно что. Страна съедала себя изнутри. Марксизм–ленинизм соблазнил наших дедов и отцов плановой экономикой, призванной спасти нас от стихии капиталистического рынка и международного империализма. Первичная идея все больше становилась самоцелью, а потом выродилась сама.