Юрий Безелянский - 99 имен Серебряного века

Дело тут было не в возрасте, а в опустошенности души Алексея Суворина. Сколько испытаний выпало на его долю помимо творческо-издательских дел: первую его жену застрелил вместе с собой ее любовник, любимый сын в 21 год застрелился, со второй женой со временем вышел полный разлад, ее интересовал не сам Суворин, а его кошелек. На старости лет он оказался — и это при обилии людей, его окружавших, — в полном одиночестве со своею неизменной скукою и тоскою, которые одолевали его годами.

Свои горестные размышления он заносил в дневник. Суворин умер в 1912 году, не дожив одного месяца до 78 лет. Но его дневник не был опубликован сразу, многие боялись разоблачений и нелицеприятных слов в свой адрес. Дневник Суворина был издан в 1923 году и тут же получил признание как один из важнейших российских историко-литературных документов рубежа XIX–XX веков.

Подготовленный Михаилом Кричевским «Дневник» оказался неполным: он начат в 1887 году и доведен до 1909 года, и в нем ощущаются множество пропусков в основном из-за весьма неразборчивого почерка Суворина, всевозможных сокращений, пропусков слов и т. д. Почти полжизни, а точнее 25 лет, потратила Наталья Роскина на окончательную расшифровку «Дневника» Суворина. Есть же на этом свете подвижники и энтузиасты!..

Завершение работы было прервано смертью Натальи Роскиной, но тем не менее «Дневник» вышел, его уже доводили Ольга Макарова и английский славист Дональд Рейфилд. В 1999 году издательство «Независимой газеты» издало увесистый том — «Дневник Алексея Сергеевича Суворина».

Одна лишь цитата, но не из дневника, а из письма Суворина, который признавался Власу Дорошевичу: «Чехов любил меня, и… я любил Чехова. Я любил его как человека больше, чем как писателя. Он был мне родным по душе, по происхождению… Чехов мне говорил, что я очень хорошо пишу либерально, но совсем плохо, когда пишу консервативно. Но я имею основание думать, что больше писал либерально, чем консервативно, да и когда писал консервативно, так для того, чтоб очистить место для либерального. На мое несчастье, я не дурак и не имел ни малейшего желания, чтоб меня слопали дураки и спасатели отечества…»

Империя Суворина — издательство, газета, театр — пережили своего создателя ненадолго: в 1917 году ее прибрали к рукам большевики. Архив Суворина — частью остался в России, часть была вывезена на Запад. Дети? Сын Алексей был психически нездоров и впал в увлечение диетическим питанием. Михаил пытался быть таким редактором и организатором печати, как отец, но ничего по существу не добился. Борис, не расстававшийся с бутылкой, из белогвардейского офицера сделался третьесортным романистом, а Анастасия — посредственной актрисой, затем она безуспешно пыталась вымолить у Луначарского причитающиеся ей советские гонорары. Вдова Суворина скончалась в страшной нищете во Франции в 1936 году. Внуки? Всех разметало по белу свету…

Но главное — суворинское творческое наследие и память о его деятельности. «Мне и хочется оставить книжки. Они останутся… в каталогах, и если и в каталогах будешь жить или, вернее, прозябать, то и это утешительно», — писал Суворин в одном из своих писем.

Нет, не только в каталогах…

Иван Дмитриевич Сытин — такая же колоссальная фигура в русской культуре, как Алексей Суворин, только попроще, попрагматичнее, без писательской рефлексии и душевной тоски (крестьянская закваска). Ведомая им газета «Русское слово» к 1917 году имела миллионный тираж. Многочисленные энциклопедии, календари, общедоступные книги были предельно дешевы и продавались по всей России. Товарищество «И.Д. Сытин и Кº» в 1914 году выпускало до 25 процентов всей книжной продукции России. Сытина называли народным просветителем, «фактическим министром просвещения», «русским Фордом», нарекли его «почетным гражданином Москвы».

Но пришла новая власть, и вся слава Сытина осталась в прошлом. Для большевиков Сытин был классово чужд — предприниматель, купец, миллионщик. Поэтому Сытин и не попал в книгу «Памятники литературной Москвы» (1959), не упоминается он и в «Литературной Москве» (1997). Трудно пробивалась к людям и квартира-музей Сытина («Шел к Сытину, а там в его квартире выставка „Саят-Новы“», — горестно писал один почитатель сытинского наследства).