Элеонора Прохницкая - Жизнь как КИНО, или Мой муж Авдотья Никитична

Грустное фото на память о деревне перед отъездом в Москву. 1985 год

Мы втроем в воскресенье возвращались из гостей на метро и в переходе на станции «Проспект мира» увидели Сашиного педагога, который играл на аккордеоне, собирая подаяние мелкой монетой в лежащую у его ног кепку.

Саша был настроен решительно: «Я не хочу такого будущего и сам буду искать свой путь в жизни…» Легко сказать!

В конце 90-х и в начале 2000-х годов, когда в стране царствовал произвол, беззаконие, бандитский передел, а чинуши и служители Фемиды решали судьбы людей «по понятиям», добиться чего-либо честным путем было нереально.

Уроки по музыке Саша играл бабуле

Даже после окончания «Школы телевидения Останкино», факультета «Ведущий музыкальных радиопередач» — Саша никуда не смог устроиться по специальности. Я же уже ничем помочь ему не могла.

На телевидении я не встретила ни одного знакомого лица. От увиденного в холле первого этажа, возле «больших лифтов», я была в ужасе: его оккупировали или арендовали лица кавказской национальности и торговали в лотках разным барахлом. У меня было ощущение, что я ошиблась дверью и не туда попала. Кроме того, на телеэкранах все чаще стали появляться однофамильцы наших звезд. Процветало кумовство! Дети, внуки и прочие родственники заполонили эфир.

Братья Сашенька и Эмильчик на даче. С ними — Сеня

Было ясно, что «простому смертному», человеку даже со специальным образованием, но «со стороны», туда не пробиться! Висеть на шее у родителей Саша не мог и, похоронив навсегда свои музыкальные способности, пошел работать… в торговлю.

…Когда Клена Белявская лишила меня работы, мы втроем с Сашей, который тогда еще учился в школе, стали жить на одну зарплату Людвига. На дворе стояли лихие девяностые. Жить было очень трудно. Магазины были пустые. По Москве ходила такая невеселая шутка: «И чего только в наших магазинах нет: мяса нет, сыра нет, колбасы нет, сахара нет!» — и т. д. Чтобы отоварить талоны на продукты, приходилось целыми днями простаивать в очередях. Мои руки были исписаны химическим карандашом с номерами в разных очередях.

Жили мы очень экономно. Зарплату Людвига я старалась растянуть до следующей зарплаты. Жить так дольше было невозможно. Саша рос, и ему требовалась новая одежда, обувь, хорошие музыкальные инструменты.

Я готова была работать где угодно и кем угодно.

Однажды, по дороге на Лосиноостровский рынок, который тогда представлял собой несколько деревянных прилавков, на которых симпатичные азербайджанцы торговали дешевыми овощами (сейчас это хорошо укрепленный «плацдарм» для торговли всем, что только продается, со своей охраной и двухэтажными магазинами), я увидела на столбе объявление: «Клубу железнодорожников Лосиноостровского узла требуется руководитель драматического кружка». С моим дипломом ГИТИСа меня взяли на ставку 110 руб.

«Вот компания какая!» Деревня Бортнево, 1985 год

На первую встречу со мной пришло 5 пожилых женщин. Я не знала, что мне с ними делать.

В театральной библиотеке мне попалась пьеса Н. Семеновой «7 мисок, 7 ложек» о том, как простая русская женщина потеряла на войне семерых сыновей. Исполнительница главной роли, семидесятилетняя Анна Петровна, так пронзительно сыграла сцену, где она, поминая сыновей, раскладывая на столе семь мисок и ложек, разговаривает с каждым из сыновей, и так задушевно пели русские народные песни ее соседки, что на Московском конкурсе самодеятельных драмкружков мы получили звание лауреатов.

…Я сидела в клубе на телефоне, обзванивала профессиональных камерных исполнителей для участия в благотворительном концерте, посвященном Рождеству Христову.

Перед входом в клуб был уже выставлен большой красочный стенд с объявлением о проведении 7 января рождественского вечера. Вдруг в комнату клуба, где я звонила по телефону, вошел высокий представительный мужчина лет 35. Он представился Сергеем Ряховским, проповедником, и предложил свои услуги в проведении проповеди со сцены, перед зрительным залом, в день Рождества Христова.