Элеонора Прохницкая - Жизнь как КИНО, или Мой муж Авдотья Никитична

— Умоляю, быстрее! Я опаздываю на выступление!

Водитель средних лет оценивающим взглядом осмотрел молодую актрису и сказал: «Долечу, как на крыльях!» Машина рванула с места.

Асфальт после дождя был мокрый, машину занесло на повороте, она закружилась и ударилась об осветительный столб.

Я первым делом посмотрела в зеркало: лицо — на месте, крови нет, значит, все в порядке. Однако я почувствовала сильную боль в левой руке, ни поднять ее, ни пошевелить ею я не могла.

— Я отвезу вас в больницу, — сказал шофер.

— Какая больница?! Я опаздываю на концерт!

Вокруг собрались сердобольные зеваки, откуда-то появилась «скорая помощь» и отвезла меня на рентген в травмопункт. Рентген показал трещину в локтевом суставе. Мне наложили гипс и подвесили руку, согнутую в локте, на бинт. В таком виде все тот же таксист привез меня в концертный зал.

Концерт уже начался. Вместо меня Борис срочно ввел актрису Татьяну Бестаеву, но программу пришлось все-таки сократить. Увидев меня, Борис одарил меня таким взглядом, что у меня мороз побежал по коже. Никаких слов сочувствия он не высказал, а лишь сухо сказал: «Петь будешь песню про шофера». Я обычно заканчивала второе отделение концерта исполнением песен в сопровождении нашего небольшого оркестра.

Вначале я пела только одну песню «Проходные дворы», но успех у зрителя заставил меня расширить репертуар до 6–7 песен. Откуда-то появилась песня про шофера.

Я не пела, я исполняла песни, превращая каждую из них в маленький спектакль. Видимо, это и нравилось зрителю. Для песни про шофера на авансцене ставились два прожектора, красный и зеленый, которые мигали попеременно. Сцена была в темноте, и только я была освещена электрическим «пистолетом». Когда, при таком оформлении сцены, я вышла с загипсованной рукой и запела «слева поворот, осторожней, шофер»… зал, в восторге от такой режиссерской «находки», зааплодировал.

После песни дали полный свет. Зал продолжал аплодировать, а таксист стоял в дверях зрительного зала и вытирал платком глаза…

После концерта Борис обнял меня: «Моя бедная девочка! Ну как же такое могло с тобой случиться! Тебе очень больно?» Он, как ребенка, гладил меня по голове, а я уткнулась в его плечо и разревелась…

Я с благодарностью вспоминаю заботу Бориса обо мне. Он баловал меня красивыми вещами, которых я раньше не имела; не позволял простаивать подолгу у плиты, покупая в кулинариях ресторанов вкусные отбивные, шницели, люля-кебабы и прочее, водил меня ужинать в «Арагви», где я впервые попробовала шашлык по-карски, цыпленка-табака, сациви, лобио и узнала вкус знаменитых грузинских вин — «Твиши» и «Киндзмараули».

«Комсомольский патруль». Б. Владимиров, В. Тонков и я

Не могу сказать, что между нами была какая-то «мексиканская страсть», но я была очень счастлива с ним: надежный, щедрый, заботливый, остроумный, искрометный — мне было очень хорошо с ним. Я была за ним, как за каменной стеной!

Борис раскрыл меня как яркую характерную актрису. Я играла все — от пионерок до дедушек.

Он вселил в меня веру в то, что я могу петь. Только благодаря ему я стала звездой мюзик-холла. Я сделала большую ошибку в жизни, что ушла от него к Эмилю Кио.

Я радуюсь, видя в его сыне от второго брака, Мише Владимирове, артисте театра «Сатиры», продолжение Бориса: те же черты лица, те же волосы, те же горящие глаза, та же музыкальность, тот же темперамент.

В сентябре 1962 года Бориса вызвали в ЦК комсомола: «В военном санатории в Гурзуфе отдыхает наш первый космонавт Юрий Алексеевич Гагарин с женой. Через неделю у него встреча с пионерами „Артека“. Вам со своей программой предстоит выступить после Гагарина. И запомните: это — первый космонавт в мире! Так что какое-либо общение с ним категорически запрещено! Отработаете свои номера и уезжаете в Ялту, в свою гостиницу!»

Нас привезли на автобусе в «Артек», когда уже началось выступление Гагарина. Услышав по динамику его голос, мы все впали в оцепенение: из головы вылетел текст скетчей, а руки и ноги пробивала мелкая дрожь. Но надо было работать. Когда мы начали играть, все происходило для нас будто во сне.

Вдруг мы услышали громкий, заразительный смех Гагарина, потом еще и еще… После концерта он подошел к нам: «Ну, молодцы, ребята, насмешили до слез. А можно в ваши тарелки постучать?» Он сел за ударные инструменты, стучал ударными палочками по большому и малому барабану, по тарелкам, при этом радовался как ребенок.