В Макеев - А раньше - целая жизнь

- Вот это передайте, пожалуйста, - попросил Виктор Николаевич, - здесь мыло и папиросы. И еще скажите, что штурман наш жив и здоров.

- Исполню, - буркнул мужчина, плотно закрывая дверь прямо перед лицом летчика.

"Тепло бережет. Даже зайти на минуту не предложил", - подумал Каштанкин. Эту мысль сразу вытеснила другая. "А ведь я его где-то видел. Да, да, на сцене видел. Не узнал бы ни за что, если бы штурман не рассказал, что в их коммуналке проживает известный конферансье. Тогда на концерте он показался веселым, общительным не только внешне. Война, голод и людей изменили. Пожилого артиста, кажется, сломала. Стричься, бриться и причесываться перестал. Совсем опустился человек. Таким выживать труднее..."

Чтобы попасть к третьему адресату, следовало миновать площадь Труда и мост Лейтенанта Шмидта. С моста было видно, как на Неве, у прорубей, собираются группы людей - женщины и дети с чайниками, ведрами, кастрюлями. Поражала тишина, с какой они делали свое дело. Молча подходил к проруби человек, набирал воды и так же молча уходил.

В квартиру на Университетской набережной Виктор Николаевич не достучался. Спускавшаяся по лестнице женщина объяснила, что не живут здесь родители летчика, переехали на время к родственникам, у которых есть печка, а куда - не знает.

Капитан спустился по лестнице вниз, к выходу. Сверток с хлебом отдал двум тощим замерзшим мальчишкам, которые везли с Невы на санках небольшой самовар с водой.

Назад Виктор Николаевич возвращался по Республиканскому мосту. Слева остались зенитные орудия, установленные у здания бывшей Фондовой биржи, у проруби - та же немая, скорбная очередь...

Документы для следования к новому месту службы Каштанкину оформили быстро. Теперь можно проститься с городом, но не с привычным, кипящим жизнью, а с городом хмурым, в котором все сильнее властвовали голод и холод.

Но Каштанкин знал твердо, что как стрелка компаса всегда движется к северу, так и люди всегда тянутся к жизни. Врагу не удалось и не удастся задушить и покорить Ленинград ни голодом, ни холодом, ни обстрелами, ни бомбежками. Город живет, борется, и непременно выстоит. Все дело в сроках, в силах, которые накапливает фронт. А защитники Ленинграда не только оборонялись, но и наносили удары по врагу.

Еще Виктор Николаевич знал, что можно победить в одном, в другом бою, но пока идет война - это временный успех. Фашистские войска стоят на подступах к Ленинграду. Не знал и не мог знать тогда Виктор Николаевич, что примерно через год успешно завершится операция "Искра". Блокада города будет прорвана, "фляшенхальс" - бутылочное горлышко, как враг называл свою шлиссельбургскую группировку, будет разбита вдребезги, на такие мелкие осколки, собрать которые воедино окажется невозможным.

Занятая советскими войсками узенькая полоска земли вдоль Ладожского озера даст возможность пустить поезда, прочно соединить Ленинград с Большой землей. Каштанкин не знал, когда и как это произойдет, но знал, что будет именно так, потому что всегда, с первого часа войны верил в нашу неминуемую победу.

11

В первый день нового, 1942 года, находясь в запасном полку, Виктор Николаевич написал жене в Борисоглебск: "Трудности и тяжести войны легче переносит тот, кто внутренне собран. Мои боевые товарищи, живые и погибшие, просто решали вопросы войны: жить героем и умереть героем. Искусственно беречь себя я не умею. Когда действуешь смело - останешься цел, а враг понесет большой урон".

В этом письме капитан Каштанкин как бы суммировал итоги боев сорок первого, размышлял о том, что помогает одержать победу в бою. И еще в письме есть главное - вера в новые успехи, в победу.

Может показаться, что летчик несколько переоценивает свои боевые достижения. Но то, что ратные дела Каштанкина были отмечены правительственной наградой, подтверждает справедливость его слов. А в 1941-м, в период наших временных неудач и отступления, не щедро давали боевые ордена.

Старший начальник, вручая Каштанкину орден Красной Звезды, пожелал заслужить в предстоящих трудных боях новые награды. Напомнил, что легких боев не бывает, но самый трудный - ближайший, который предстоит вести. Потом будет следующий, опять самый трудный...

Напряженные недели переучивания на новую технику - "летающий танк" Ил-2 промелькнули, словно один длинный день. Но не бои ждали летчика, а дело, пожалуй, не менее трудное, чем бои: напряженная и опасная работа летчика перегонщика самолетов.