Анатолий Левандовский - Жанна д'Арк

Словно в лихорадке вертится король с боку на бок. Ему душно, голова горит; как видно, ему не успокоиться до утра. Перед глазами мелькают обрывки каких-то видений…

…Мост в Монтеро. О, как часто он его видит!.. Бешено гудит ветер, мельчайшие капельки дождя кружатся в вихре, окутывая все мокрой пеленой. Сир Таннеги, закованный в железо, медленно поднимает секиру. Дядя короля, Жан Бургундский, судорожно вскидывает руку, как бы желая прикрыться… Карл видит его испуганные глаза… Стой, Таннеги!.. Нет, этой фразы Карл не произнес, она только мелькнула в сознании, а секира уже опустилась… Еще и еще… Он не сумел, нет, не пожелал удержать ее… Все кончено. Кровь широким потоком заливает Францию…

Но что это? Из крови выступает лицо. Оно становится отчетливым. Оно красиво. Но почему в нем столько тупого равнодушия и жестокости?.. Он узнал его, это лицо. Лицо матери, лишившей себя радостей материнства, матери-отступницы, продавшей его, сына, врагам…

Король мечется и стонет, стараясь сбросить оцепенение.

Картина меняется. Широкое поле в лучах вечернего солнца, справа холм, слева дорога. Как много рыцарей! Как блестят их доспехи! Как ярко горят флажки на копьях! Но почему они неподвижны? Чего ждут?.. О Боже! Туча закрыла солнце. Это туча из стрел. Им нет конца. Что это за стук и скрежет? Это мечи ударяют о латы. И новый поток, поток бегущих… Остановитесь! Куда же вы?.. Но поток неудержим. В нем перемешалось все: люди, кони, доспехи, кровь. Он ближе и ближе, сейчас он захлестнет и понесет с собой!..

С безумным криком король вскакивает с кровати. От холодного пота рубаха липнет к телу. Страх, физический страх пронизывает все его жалкое существо. Он обречен, он погибнет, спасения нет! Не сегодня-завтра враги возьмут Орлеан и хлынут в пределы «Буржского королевства»!.. Надо бежать, бежать немедленно, через несколько дней будет поздно!..

И вдруг слабый, неясный луч надежды, как крохотная искорка, мелькает в мозгу. Карл еще не сознает, что это. Он пытается ухватить мелькнувшую мысль.

Дева… Народ называет ее Девой… Говорят, что женщина погубила Францию, а девушка ее спасет…

Резким движением король раздвигает полог, подходит к окну и прижимает к холодному стеклу свой пылающий лоб.

…Дева!.. А что, если… Почему бы не испытать судьбу?.. Быть может, это добрый знак свыше? Только невежда и гордец отталкивает спасительную длань. Конечно, может, все это и не так. Может быть, она послана дьяволом. А может быть…

Нет, сам он это решить не в состоянии. Сейчас, во всяком случае. Надо созвать совет. Надо собрать мнения богословов. С утра, с сегодняшнего же утра он этим займется…

Король падает на постель и задергивает полог. Ему становится спокойнее.

Пасмурный день вставал над Шиноном. Рыцари ушли. Они лишь подтвердили то, что было известно. Король отпустил своих советников. Только двое остались с ним: шамбеллан и канцлер.

Сир де Тремуйль тяжело сопел. Его тучное тело едва умещалось в кресле. Его роскошная шуба, подбитая горностаем, казалась излишней в жарко натопленной комнате. Он, впрочем, любил жару. Лениво играя дорогим кинжалом, привешенным к парчовому поясу, он разглядывал свои короткие пальцы, унизанные перстнями.

Сир де Тремуйль, как и всегда, был преисполнен важности. Это казалось естественным. Разве не он был самым могущественным человеком в королевстве? Разве не он захватил почти все королевские замки и поместья, отданные в счет уплаты долга? В его цепких руках находился не один король. Тремуйль держал в денежном плену многих придворных, отсюда шла его прочная власть над людьми.

Он отличался хитростью тяжелодума. Когда-то жадный и грубый бретонец Артур де Ришмон, коннетабль [7]Франции, вытащил его, Тремуйля, из грязи. Коннетаблю был нужен помощник, чтобы избавиться от очередного королевского любимца. Тремуйль превосходно справился с этой задачей. Однако, устранив соперника де Ришмона, он не желал терпеть чванливого коннетабля. Действуя тайными, но верными средствами, шамбеллан добился того, что король отстранил и прогнал де Ришмона. С этого момента и началось полновластие сира де Тремуйля. Единственный человек, с которым он снисходительно считался, был монсеньор Реньо де Шартр, архиепископ Реймский, канцлер Карла VII.

С Реймским архиепископом, впрочем, трудно было не считаться. Хотя он был много беднее сира де Тремуйля, зато превосходил его тонкостью ума и хитростью.

За плечами прелата было тяжелое прошлое. Трое братьев его погибли при Азенкуре, отец был растерзан восставшими парижанами. Сам Реньо, брошенный повстанцами в тюрьму, уцелел лишь случайно. На этом его испытания не кончились. Сделавшись канцлером Карла VII, он стал объектом постоянных нападок со стороны коннетабля де Ришмона. Сторонники коннетабля даже захватили архиепископа в плен, и королю пришлось выкупать его на деньги, занятые у Тремуйля.