Константин Бадигин - С паровозами через Тихий океан (записки капитана)

- Аи эм сорри, экскьюз ми.

- Считаю инцидент исчерпанным.

Так окончился единственный неприятный случай, происшедший за время моих военных плаваний в порты США.

Отношения мои со стариком начальником таможни нисколько не испортились, наоборот, стали устойчивее. Он мог бы, защищая честь мундира, повести совсем другую линию, но оказался честным человеком.

Вообще я убеждался не раз: в Америке у нас много друзей, но есть и злобные враги. Приведу еще случай.

Перед отходом в рейс старший механик Копанев, докладывая мне о снабжении по машинной части, сказал:

- Мистер Каген совсем обнаглел. Сегодня он привез по моей заявке инструменты и кое-какиэ материалы. Стал смотреть - все старое, ржавое.

- Надо отказаться.

- Я отказался, а он говорит: “Берите, стармех, что привез, пока жив старый дурак Рузвельт. Обкрутил его вокруг пальца ваш Сталин. Помрет Рузвельт - и этого не будет. Вашему Советскому государству я давал бы только отбросы”. Ну и понес всякую брехню. Видно, ему наши победы поперек горла.

Я рассказал об эпизоде Леониду Алексеевичу Разину, председателю закупочной комиссии.

- Вы не первый, Многие капитаны докладывали об этом ретивом снабженце. Придется принять меры.

Как там происходило дальше, я не знаю, но мистер Каген больше не появлялся на советских судах.

В этом рейсе на пути к Владивостоку на нашем теплоходе произошло два события, о которых хочу рассказать.

Как-то перед одним из рейсов в США меня пригласил Георгий Афанасьевич Мезенцев.

- Сколько у тебя юнг?

- Семеро.

Обычно мы на судне держали пятерых учеников.

- И все же я попрошу, Константин Сергеевич, взять еще одного. Отец -партийный работник, погиб на фронте, мать умерла неделю назад. Мальчишке двенадцать лет. Обком просил передать в надежные руки.

- Что ж, Георгий Афанасьевич, место найдется.

На следующий день небольшого росточка мальчик вошел в мою каюту.

- Ученик Пименов прибыл в ваше распоряжение, - отчеканил он и вручил направление отдела кадров.

Мальчик был смышлен и расторопен. Через три дня он знал весь экипаж и в лицо и по фамилии. Знал, где и кто живет, быстро приловчился к палубным работам, однако особого пристрастия к ним не обнаруживал. Захотел учиться поварскому искусству. Наш повар обрадовался мальчишке и сразу же посадил его чистить картошку. Мальчику задание не понравилось, и он снова отправился на палубу в боцманскую команду. Побывав в Америке и освоившись на теплоходе, юнга стал грубо относиться к товарищам и особенно к дневальной, пожилой болезненной женщине. Кажется, мы проходили Берингово море, когда она первый раз пришла жаловаться на Пименова.

- Ругается нецензурными словами, а ведь он мне во внуки годится, - говорила дневальная. - Нет больше моих сил выносить!

Вызвал Пименова. Он пришел подтянутый, печатая шаг, и отрапортовал:

- Ученик Пименов по вашему приказанию явился.

- Вот что, ученик Пименов, - строго сказал я. - Почему ругаешься в столовой? Дневальная жаловалась на тебя.

Мою небольшую лекцию на моральную тему Пименов слушал молча, не спуская с меня внимательных глаз.

- Запрещаю тебе ругаться, а если будешь продолжать, пеняй на себя. Тогда расправлюсь с тобой по-иному.

- Есть перестать ругаться! - бодро ответил он. - Разрешите идти?

- Иди и помни наш разговор.

Я был совершенно уверен, что после нашего разговора он перестанет ругаться. Но получилось иначе, и дневальная через неделю снова явилась с той же жалобой. Она плакала и просила заступиться и оградить ее от оскорблений.

Когда дневальная ушла, я задумался. Что сделать с Пиме-новым? Наказать его? Как? Объявить выговор? Смешно, и подействует ли на такого шустрого мальчишку выговор? Смышленый малый понимал, что расправиться мне с ним трудно, хотя он и пренебрег приказом капитана.

В общем, задал он задачу. Думал-думал я и наконец придумал. У нашей уборщицы, худой и маленькой девушки, я попросил во временное пользование одну из ее юбок и затем потребовал к себе ученика.

- По вашему приказанию явился! - снова четко отрапортовал Пименов.

- Я предупреждал тебя, чтобы ты не ругался в столовой? Пименов молчал.

- Отвечай, предупреждал или нет?

- Предупреждали, товарищ капитан.

- А ты продолжал ругаться.

Пименов молчал, видимо соображая, что может последовать за таким вступлением.

- Ну, вот что, раз ты не слушаешься доброго совета, снимай штаны и надень вот это. - Я взял со стола юбку. - То, что я не имею права простить юнге, смогу простить девочке.