Светлана Беляева - Воспоминания об отце

Александр Беляев... Любителям фантастики о многом говорит это имя.

Вниманию читателя предлагаем воспоминания дочери писателя Светланы Александровны Беляевой, написанные ею после 1980 года. Великий писатель раскрывается через восприятие девочки, дочери, которой было всего 12 лет, когда отец умер в 1942 году в оккупированном Пушкине.

Биография отца складывалась в моем воображении не просто. Когда он умер, мне шел всего тринадцатый год. Так что из моего личного общения с отцом я узнала не очень много. В основном его жизнь так и осталась для меня, да и для мамы, загадкой. И спросить теперь уже не у кого... Ну что ж, ограничусь тем, что есть.

Родился отец 16 (по старому — 4) марта 1884 года в Смоленске, в семье священника Романа Петровича Беляева и его жены Надежды Васильевны. Дом, в котором они жили, был собственностью матери, которая купила его еще до замужества. Он стоял на возвышенности, а фруктовый сад, окружавший его, словно сбегал с пригорка к реке. В 1984 году, в 100-летие отца, я была в Смоленске. Мне показали приблизительное место их усадьбы, о которой уже ничего не напоминало. Теперь здесь бульвар и дома, загораживающие реку.

У Беляевых было трое детей: Василий, Александр и Нина. В детстве Вася упал с лежанки и остался на всю свою недолгую жизнь хромым. Когда он был студентом ветеринарного института, катаясь на лодке, утонул. Ниночка в возрасте 9 или 10 лет умерла от саркомы печени.

В доме царила атмосфера набожности. Всегда было полно каких-то бедных родственников и богомолок. Но, несмотря на религиозную обстановку, Саша с самого детства не испытывал перед богом ни благоговения, ни страха. Правда, в церковь, как и положено, он ходил. Но вместо того, чтобы молиться, разглядывал иконы, прищуривая то один глаз, то другой. Развлекаясь таким образом, Саша однажды обнаружил, что видит обоими глазами не одинаково. Кстати, о зрении отца. Когда ему было лет десять или двенадцать, он качался на качелях. Раскачавшись, попытался сделать дугу, но сорвался и упал лицом вниз, сильно ударив при этом один глаз. Глаз распух и совсем заплыл. Перепуганная мать срочно послала за врачом. Пришел местный эскулап и безапелляционно заявил, что глаз необходимо зашить! Надежда Васильевна категорически этому воспротивилась. Стали сами, на свой страх и риск, делать свинцовые примочки, благодаря чему глаз был спасен. Падение, однако, не прошло даром, и Саша стал видеть ушибленным глазом хуже, из-за чего ему в дальнейшем пришлось носить очки. В связи с этим мне вспомнился смешной и одновременно глупый случай. Как-то, много лет спустя, отец ехал в трамвае. По дороге он купил газету и собирался ее прочесть, но оказалось, что он забыл дома очки для чтения. Правда, он мог обходиться и без них, но для этого ему надо было поднести газету к самым глазам. Что он и сделал. Увидев это, кто-то из пассажиров насмешливо заметил:

— Очки-то, видать, для фасона носит, а читать в них не может!

В семье батюшки упоминать черта считалось большим грехом. И о тех, кто это делал, говорили, что он черным словом ругается. С раннего детства Саша питал к чертям симпатию. Собственно, не к чертям, а к маленьким чертикам, в существование которых верил. Часто его бранили за то, что он качает ногой.

— Не качай нечистого! — напоминала с укором няня. Саша переставал, но стоило всем уйти, как он принимался за то же занятие.

«Пусть покачается!» — думал он, пытаясь представить себе, что у него на ноге сидит маленький смешной чертенок.

Часто у них в доме появлялся тихопомешанный, которому мерещились черти. Иногда он тихонько сидел в кухне на печи и бормотал себе что-то под нос. Но бывало, что черти так допекали его, что он с криком соскакивал на пол, хватал кочергу и, быстро поворачиваясь вокруг себя, рисовал круг. После этого он успокаивался.

— Что, не пролезть? — спрашивал он и хихикал. — Не достать? Вот я вас! — угрожал он им и начинал крестить стены и потолок. А Саша, стоя поодаль, смотрел на него без страху, с большим интересом.

Как-то Саша, когда ему было лет пять или шесть, объелся сырым горохом. Ночью у него поднялась высокая температура, начался бред. Всюду, куда бы он ни смотрел, появлялись чертики. Они выглядывали из-за занавесок, из-под подушки и даже из-за иконы. Чертики весело хихикали и прятались. Саше было душно и тяжко, но он знал, что во что бы то ни стало должен им отвечать. И он, превозмогая дурноту, тоже хихикал. Надежду Васильевну это очень встревожило, и она, делавшая ему холодные компрессы на голову, не могла ничего больше придумать, как крестить его и шептать молитву о его здравии.