Робин Локкарт - Моя Европа

И под утро утомлённого пирушкой гуляку быстрые сани несли к дому, а морозный воздух отрезвлял и бодрил. Половина жителей Москвы вела ночной образ жизни. (Только половина половины гуляла, а другая половина половины их обслуживала. Прим. ред.) Много деловых сделок богатые купцы и фабриканты заключали под брызги шампанского и цыганское пение в ресторанах «Яр» и «Стрельна». (То есть Брус Локхарт был таким именно гулякой. Возможно, это было связано чисто с профессиональным интересом: знакомство, пьяные языки и т.п., шпионские дела. Прим. ред.)

Бедняки же тянулись в кабаки, пропахшие лачуги, где упивались водкой до полной невменяемости. Правительство владело монополией на производство водки. (А сейчас нет. Прим. ред.) Бутылка самой дорогой водки стоила один шиллинг, а самая дешёвая, и на мой вкус – самая лучшая, шесть пенсов. На бутылках дорогой водки красовалась синяя этикетка, а на дешёвой – красная!

(До 1971 года в английском фунте было 20 шиллингов и 12 пенсов в шиллинге, то есть 240 пенсов в фунте http://en.wikipedia.org/wiki/British_shilling_coinСейчас Английский фунт - это около 1.7 американских доллара http://www.x-rates.com/calculator.html. Таким образом самая дорогая водка в России стоила в 1913 году 1,7 доллара разделить на двадцать; то есть 0.17 доллара и ещё пополам = 0.09 доллара. И теперь помножить на курс обмена рубля. Возьмём "30". 30 помножить на 0.09 =2.7 копейки за самую дорогую бутылку водки в России в 1913 году. А самая лучшая, на вкус Бруса Локкарта ещё в 12 раз дешевле, то есть самая "вкусная" бутылка водки в 1912 году в России стоила четверть копейки. То есть дороговизны водки для гоев не было никогда. Прим. ред.)

Ночная жизнь Москвы не у всех иностранцев вызывала восторг. Генерал Картон де Виарт (Сarton de Wiart), имевший за плечами большой военный опыт, считал это самым скучным развлечением. У него сложилось впечатление, как-то поделился он со мной, что верхом наслаждения для русского считается просиживание ночами в ресторанах и поглощение нескольких бутылок шампанского под цыганское пение. При этом он томно заглядывает в глаза хорошенькой женщине, которая заставляет его быстро опустошить кошелёк, а в шесть часов утра впадает в меланхолию, увидев её уходящей с другим мужчиной. Однако, генерал Картон де Виарт – поклонник поляков. С другой стороны, Морис Баринг (Maurice Baring) любил цыганские песни, а, уходя на ночные гуляния, на всякий случай прикреплял булавкой к меховому воротнику записку со своим адресом. И это было правильно. Провести ночь с цыганами в жарком и душном помещении, а затем выйти на тридцатиградусный мороз…. Не всякий мог вынести таких перепадов.

Конечно, в словах Картона де Виарта имелась доля истины. Но я был на стороне Мориса Баринга и цыган, которые так самозабвенно умели петь и танцевать. Теперь я понимаю, что по счастливой случайности я избежал тех несчастий, которые постигли многих моих русских друзей, одурманенных цыганским пением и шампанским. Три обстоятельства помогли мне окончательно не покатиться по наклонной плоскости: недостаток средств, игра в футбол с русскими рабочими и знакомство с семьёй Эртелей (Ertel). Моя зарплата Вице-консула составляла триста пятьдесят английских фунтов стерлингов в год.

В первую неделю после своего приезда в Москву я познакомился с молодым русским, сыном богатого фабриканта, который за одну только ночь потратил сумму, больше чем мой годовой доход, на кутёж с цыганами.

Я умел играть в футбол. В первый же вечер после прибытия я встретил Гарри Чарнока(Harry Charnock), специалиста по текстильной промышленности, давно жившего в России. Гарри был управляющим на фабрике Викулы Еличеевича Морозова (Викулой Елисеевичем Морозовым учреждено «Товарищество мануфактур Викулы Морозова с сыновьями в местечке Никольское Покровского уезда Владимирской губернии»), и страстно верил в воспитательную силу футбола для русских рабочих, которые имели обыкновение проводить свои воскресные дни в пьянстве и политических спорах. (Ровно как и сейчас. прим ред.) Он уговорил меня играть за футбольную команду его фабрики. В Орехово-Зуево, заводском городке в сорока милях от Москвы, имелось прекрасно оборудованное поле, и тысячи рабочих собирались «поболеть» за свою команду. В то время «Морозовцы» считались лучшей в России футбольной командой,и я до сих пор храню свою золотую медаль Чемпионата Московской Лиги 1912 года. Эта медаль – одна из немногих вещей, сохранившихся у меня с того далёкого времени. Команда состояла из четырёх русских, четырёх англичан и одного шотландца, то есть меня. Ведущими игроками были Билли Чарнок (Billy Charnock), младший брат управляющего фабрикой, и русский полузащитник Акимов. В команде царил дух стремления к победе. Английские болельщики могли бы поучиться той поддержке и тому энтузиазму, которые мы ощущали со стороны зрителей.