Елена Морозова - Калиостро

После ареста Калиостро среди его римских знакомых началась настоящая паника: маркиз Вивальди (или маркиза — говорят, в вечер ареста именно она, переодевшись гусаром, приходила к Калиостро) покинул Рим 11, де Лорас отбыл на Мальту, Берни, не желая, чтобы его имя связывали с именем шарлатана, официально выступил против масонов.

Интересно, что в процессе слежки за Калиостро полиция случайно обнаружила масонскую ложу, собиравшуюся в доме рядом с церковью Тринита деи Монти, и после ареста Калиостро отряд отправился туда, дабы схватить заодно и тамошних масонов. Однако те успели бежать, захватив с собой основную часть бумаг и документов, в том числе списки членов и переписку. Как установили, основателями этой ложи явились несколько французов, поляк и американец. В отличие от Калиостро эти люди принимали к себе как членов иных лож, так и неофитов, вели обширную переписку с материнской ложей в Париже и были весьма состоятельны: среди брошенных бумаг полиция нашла 80 экю. Наличие хорошо законспирированной масонской ложи, естественно, не могло порадовать папу, так что не исключено, что в лице Калиостро он обрушил свой гнев сразу на всех масонов, дерзко плетущих свои сети буквально у него под носом.

Калиостро хотел принести к подножию папского престола свет истины, но его замысел не оценили.

Поклонники и адепты взирали на графа как на божество, их восторги придавали мэтру уверенности в собственной значимости, и не исключено, что именно эта уверенность и привела его в Рим, где он надеялся убедить понтифика взять под свое покровительство масонов египетских… Но разоблаченный чародей перестал быть интересен публике. Тем не менее, опасаясь вызвать излишнее возмущение общественного мнения, папа заменил смертную казнь пожизненным заключением. А может, согласно преданию, он сохранил Калиостро жизнь благодаря таинственному незнакомцу, явившемуся к папе и шепнувшему ему на ухо слова, которые мы никогда не узнаем…

Рим мстил Калиостро за свой страх перед революционной Францией, перед неизбежно грядущими переменами. Страх этот был столь силен, что после того, как магистр очутился в темной, без окон камере замка Святого Ангела, вокруг замка усилили караулы, ибо, как докладывали соглядатаи, «вокруг бродили французы и пытались переговариваться с заключенным Калиостро на непонятном языке». Подобные свидетельства (как можно переговариваться с узником, сидящим в камере без окон?) были порождены все тем же страхом — как и волна арестов подозрительных французов, прокатившаяся по владениям всех итальянских суверенов после принятия Учредительным собранием Франции Декларации прав человека и гражданина.

Заточенный в холодную темную камеру, Калиостро настолько пал духом, что несколько дней не мог ничего есть. Темнота вкупе с неизвестностью давила на него, словно гигантская каменная плита, заставляя вжиматься в тощий соломенный тюфяк и закрывать руками голову, защищая ее от тяжести холодного камня. Еду ему приносили раз в день — макароны с мясным соусом и немного вина, коего не хватало ни для утоления жажды, ни для того, чтобы забыться. Иногда у него мелькала мысль, что если в камере его вспыхнет свет, плита упадет и раздавит его. Он пытался молиться, но слова выученных в детстве молитв он не помнил; не мог он вспомнить и масонские молитвы (Калиостро приписывают сочинение специальных масонских молитв), поэтому обрывки фраз, срывавшиеся с его уст, казались тюремщикам бредом помешанного. Опасаясь, как бы узник не стал буйствовать, его приковали к стене. Пишут, что Калиостро пытался покончить с собой. Пытаясь смягчить сердца судей, он в присутствии отца Контарини отрекся от своих заблуждений, о чем и написал петицию папе, в которой признавал себя виновным в создании масонской ложи, устав которой был взят им из попавшей к нему в руки в Англии книги Джорджа Кофтона 1. Переработав сей устав в христианском духе, он показал его кардиналу Рогану и епископу Буржа, и те не нашли в нем ничего дурного. Но после того как отец Контарини разъяснил ему, что его святейшество папа запретил деятельность масонов, он раскаялся в своих деяниях и просит прощения у Господа и папы, на чье милосердие рассчитывает. И подписался: «Недостойнейший сын Джузеппе Бальзамо, раскаявшийся грешник». Но донесла ли папская канцелярия петицию до адресата, неизвестно.